Олаф Стэплдон
Пламя
* * *
Сэм Московиц
Олаф Стэплдон: жизнь и творчество
Когда умирает автор, достигший определенной степени величия, и следует подвести какой-то итог его творческой деятельности, значимость его достижений всегда увеличивается, если удается показать, что все те годы, на протяжении которых он старался заработать репутацию, критики не признавали его достоинств. Никому из тех, кто видел тщательно организованные альбомы для наклеивания газетных вырезок, сохранившиеся в доме по Милл-Хей-лейн в Саймонз-Филд (деревушка Калди, Западный Кёрби, полуостров Виррал, Англия), где прошли последние годы жизни Олафа Стэплдона, такая мысль даже не приходила в голову. В этих альбомах — буквально сотни рецензий из практически всех СМИ англоязычного мира, выходящих с критическими обзорами книг и газетных публикаций. Большинство отзывов относятся к ранним работам Стэплдона: «Последним и первым людям», «Странному Джону», «Создателю звезд»; многие из рецензий — необычайной длины, зачастую написанные критиками, чьи имена и сейчас еще на слуху и вызывают уважение.
Богатые поэтическими образами, глубоко философские труды Стэплдона затрагивают социологические и политические проблемы; поражающие ум концепции ниспадают с их страниц бурным каскадом. Они постоянно бросают вызов рассудку среднестатистического читателя. Тем не менее критики и обозреватели (быть может, не веря своим глазам), прочитывали их от начала до конца, основательно осмысливали и оставались синих под неизгладимым впечатлением. Одно ревю за другим воздают должное завораживающему, рисующему вселенские картины воображению автора, значительности его философского подхода, пониманию им общества и умению смешивать все это воедино в работах, которые являются примерами научно-фантастических опусов. Некоторые рецензенты называют его гением — и не случайно. Неблагоприятные отзывы встречаются редко. Если признание критиков действительно является неоспоримым знаком литературного успеха, то можно считать, что Стэплдон быстро достиг вершин оного.
Похоже, именно из-за этих рецензий Олаф Стэплдон решил стать писателем на постоянной, если можно так выразиться, основе и начиная с 1932 года жить в основном за счет дохода от фамильного наследства. Выручки от опубликованных работ ему никогда не хватало для оплаты даже минимальных потребностей, но, очевидно, он полагал, что нашел свое призвание, и что преимущества этой карьеры перешивают недостатки.
С началом Второй мировой войны дефицит бумаги сократил число изданий работ Стэплдона и отвлек общественное внимание от того типа книг, которые он писал. В 1939 году были опубликованы два его труда: выпущенное двумя томами издательством «Пеликан» произведение под названием «Философия и жизнь: новая надежда для Британии», дополненное уже после написания данной работы предисловием, в котором автор признавался, что некоторые его мысли уже нашли подтверждение в текущих событиях; и «Святые и революционеры», вышедшие в серии «I believe» («Я полагаю») издательского дома «Уильям Хайнеманн». В последующие годы войны были опубликованы: «По ту сторону доктрин» (мягкая обложка, изд-во «Сёрчлайт», 1942); «Тьма и свет» (1942), чем-то напоминающая «Первых и последних людей», но написанная в минорной тональности, и «Сириус» (1942), возможно, самый вдохновенный роман Стэплдона. Роман «Из смерти в жизнь», выпущенный в свет в 1946 году, вне сомнения, также был написан в военные годы.
Результатом этих изданий с лимитированным тиражом (ни одно из которых не было издано до окончания войны вне Англии — если вообще было) стал тот факт, что они практически не обсуждались широкими массами (и потому быстро устарели); к тому же, вследствие резко уменьшившегося спроса на литературу научного содержания, количество и длина критических рецензий на нее также заметно сократились, да и сами рецензии сделались значительно менее качественными. Что, однако же, не помешало некоторым критикам признать великолепие «Сириуса», лучшего из произведений, написанных Стэплдоном в военное время.
Тем не менее репутация Стэплдона в Англии продолжала расти, и масштабность его ума и воображения была широко признана. После его смерти тот философский мир, который представлял собой сущность его жизни, и с газетами которого он часто сотрудничал, быстро начал его забывать. Фактически, я не обнаружил ни одного значительного труда по истории философии, написанного в Англии после Второй мировой войны, в котором приводился хотя бы минимальный объем сведений о его персоне.