Я говорю это потому, что, если судить по нынешним стандартам, «Последние люди в Лондоне» — в лучшем случае, скучная книга. Лишь затея с рассказом истории через наблюдение обитателя планеты Нептун, живущего в далеком — спустя два миллиарда лет — будущем, позволяет, хотя и с натяжкой, считать это роман научно-фантастическим. Он, безусловно, стал глубоким разочарованием для тех, кто восхищались непараллельным масштабом «Последних и первых людей», а затем обнаруживали, что сосредоточены всего на нескольких годах человеческой истории. В первых и последних главах встречался кое-какой поразительный воображаемый материал о планете Нептун, но все то, что было втиснуто между ними, устарело прежде, чем книгу завезли в магазины.
Мы видим, что здесь автор впервые использует тот метод, который был единственной движущей силой в «Разделенном человеке». Придурковатый мужчина, всюду создающий путаницу; случающиеся у него редкие «озарения», которые ненадолго позволяют ему видеть людей чуть ли не насквозь, после чего он снова впадает в свое обычное глупое поведение. Это дополняет способность главного героя проникать в чужие умы и вкратце видеть события с их точки зрения. Все это осуществляется через посредство последней человеческой расы планеты Нептун, которая исследует прошлое и воздействует на него. Их мотив — дать тем, с кем они контактируют, более ясную перспективу их мира, их самих и их потенциала. Однако, когда книга заканчивается, Стэплдон говорит нам, что эти последние люди и сами уже движутся к концу своей жизни, опускаясь в конечный период ментальной и физической дегенерации. То есть, получается, человек получал советы от существа, ни в чем его больше не превосходящего. Так зачем слушать рассказ о причинах, значениях и результатах Второй мировой войны из уст того, кто, возможно, знает об этом еще меньше, чем сами читатели?
Занятно, но «Последние люди в Лондоне», тем не менее, дают нам своего рода прелюдию к «Странному Джону» Стэплдона — в форме обладающего выдающимся умом парнишки Хампти, который, теоретизируя, заявляет, что он — первый из высшей, если не совсем иной, расы людей. Он убежден, что может либо повести человеческую расу за собой, либо уничтожить ее и создать новый вид. Хампти, у которого гротескная внешность, умирает, так и не достигнув своей цели, но главный герой, Пол, чувствует, что он был мутантом, способным поднять человечество на новый уровень.
С учетом того, что это была скорее солянка из всякой всячины, нежели единообразное произведение, «Последние люди в Лондоне» получили более восторженный прием, чем заслуживали. Отзывы в основном поступали из Англии, так как в США книгу напечатали лишь спустя сорок лет. Тем не менее, одна из глав этой книги представляет значительный интерес уже хотя бы потому, что дает нам определенное понимание того, как Стэплдон жил те четыре года, которые он провел в квакерской Санитарной Службе Друзей. В предисловии Стэплдон сообщает: «Последняя часть главы о войне, хотя она и основана на некотором личном опыте, является чистым вымыслом». Действие, происходящее в этой главе, несомненно, по большей части является вымышленным, но подробное описание образования Службы, типа людей, в ней работавших, и общей природы этой работы, безусловно, подлинные.
Стэплдон говорит, что Служба была образована квакерами (которые по религии своей — пацифисты) как допустимая альтернатива воинской повинности. Кроме них в эту Службу вошли все «прикидывавшиеся» пацифистами, а также мужчины, которые были признаны негодными к воинской службе, хотя и предпочти бы сражаться. Всеобъемлющее чувство вины некоторых из тех, что были частью этого подразделения, и двойственное отношение население, которое считало членов этого корпуса либо презренными трусами, либо людьми, делающими немало хорошего, описаны в книге полно и благожелательно.
Армия относилась к квакерской Санитарной Службе Друзей как к ненужному придатку, и членам службы на поле боя не доверяли. Они сопровождали раненых и делали все то, что вполне могли бы делать и за линией фронта. Бывало, случались долгие периоды бездействия, во время которых люди по собственному желанию вычищали и отполировывали амуницию до стандартов, которых никто от них и не ждал. Во время парочки крупных сражений, когда потери исчислялись сотнями человек, эффективность и неустанная работа Службы заслужили ворчливое одобрение от французского корпуса, к которому она была прикомандирована. Снаряжением санитарам служила офицерского типа униформа с большими красными крестами на рукавах, и хотя вставал этический вопрос, делает ли это их частью армии, они, как правило, все соблюдали определенную дисциплину, методологию и почести. Так как они не афишировали свой пацифизм и старались участвовать в военно-экономической деятельности в максимально дозволенных им пределах, дискриминации их практически не подвергали, хотя на протяжении всей войны и после нее многим в лицо высказывались серьезные претензии и сомнения, сводившиеся всегда, в десятках его вариаций, к одному и тому же вопросу: «Тебе действительно убеждения не позволяют сражаться, или же ты просто трус?»