Через минуту-другую пламя сказало:
— Естественно, вы расстроены, но постарайтесь успокоиться. Волнение мешает мне поддерживать контакт с вашим разумом.
Неимоверным усилием воли я взял себя в руки, и тут меня осенило.
— Скажите-ка, в этом разговоре у вас был доступ ко всем моим мыслям или же только к тем, которые я передавал вам в телепатической речи?
— Только к некоторым, — ответило пламя. — Чтобы уловить их все, мне пришлось бы сосредоточить на этом все мое внимание, а я был занят главным образом передачей вам собственных мыслей. До меня доходили кое-какие ваши невысказанные мысли, в том числе и комментарии относительно моих ремарок. Но как только я начал рассказывать о нашем на вас влиянии, ваше волнение запутало все, за исключением вашей фактической речи. Но вам не следует расстраиваться. Прошлое есть прошлое; и то, что мы сделали, мы сделали с наилучшими намерениями, и нам нечего стыдиться. Да и вы сами, если вы и впрямь истинный приверженец духа, как мы считаем, не можете сожалеть о том, что мы спасли вас для великой работы.
Я был признателен пламени за то, что теперь оно не могло читать мои мысли так же ясно, как и прежде. По крайней мере так оно сказало. А если обманывало? Было бы неплохо это проверить. Шок и возмущение еще не улеглись в моей душе, но сказал я совсем иное.
— Я хорошо вас понимаю и уже готов с этим примириться. Конечно же, ваши сородичи поступили правильно, когда решили воздействовать на меня таким образом. Сначала я расстроился — в силу обычных человеческих предубеждений, — но теперь уже все в порядке. Слава Богу, я спасен для той великой работы, исполнения которой вы справедливо от меня требуете.
Его ответ принес мне некоторое успокоение.
— Хорошо! Верю вам на слово; но от ваших мыслей я все еще отключен.
Далее я спросил у пламени, что нужно будет делать, если мне не удастся убедить правителей человечества проводить политику пламенной расы.
— У вас все получится. Мы воздействуем на их разум всей силой нашего влияния. Если уж мы можем влиять на вас, установить контроль над теми непросвещенными созданиями и вовсе не составит труда.
Я промолчал. Через какое-то время пламя сказало:
— Я все еще не могу установить с вами полный контакт. В чем дело? До сих пор мы прекрасно ладили, но теперь вы сознательно закрываете передо мной свой разум. К чему вам это делать, тем более теперь, когда вы согласились с нашим планом? Нельзя ли мне вновь получить ваше полное доверие? Если бы я не уважал вашу индивидуальность, я бы вторгся в ваше сознание силой и обнажил все ваши самые сокровенные чувства, несмотря даже на ваше сопротивление. Но это разрушило бы нашу дружбу, и мне претит так поступать с вами.
Мысли проносились у меня в голове, но пламя не ведало о них. Это немного успокаивало. Но я верил, что при желании пламя может сломить мое сопротивление и вторгнуться мою частную жизнь, и это меня возмущало.
Стараясь сохранять спокойствие, я сказал:
— Расскажите мне об этом странном воздействии, которое вы можете на нас оказать. Помогите окончательно справиться с антипатией. Поддержите меня. Помогите мне прямодушно и без колебаний возжелать торжества духа в сотрудничестве двух наших рас.
— Мы хотим лишь завоевать ваше доверие, — сказало пламя. — Мы хотим лишь завоевать доверие всей человеческой расы. Мы твердо намерены не идти к цели через насилие, пусть даже и через духовное насилие. Так ли важно, что мы обладаем неодолимой силой, если мы намерены не использовать ее? Если бы я рассказал вам подробнее о наших способностях, вы бы только расстроились еще больше. Во всем сказанном вы бы видели лишь некую угрозу.