Его следующий эксперимент оказался более захватывающим и намного более предосудительным. Выехав за город, он расположился на холме, с которого мог видеть довольно-таки длинный участок дороги. Вскоре показался автомобиль. Сосредоточив все свое внимание на свечах зажигания, он «пожелал», чтобы электрическая энергия перетекла в водителя. Машина замедлила ход, принялась вилять из стороны в сторону и в конце концов остановилась прямо посреди дороги. Он увидел сгорбившегося над рулевым колесом водителя. Больше в машине никого не было. До предела взволнованный, Джим ждал, что произойдет дальше. Через несколько минут появился другой автомобиль, двигавшийся в противоположном направлении, и, издав несколько возмущенных гудков, резко остановился, визжа тормозами. Выскочивший из машины водитель подбежал к бесхозному авто, открыл дверцу и обнаружил потерявшего сознание беднягу. Пока явно пребывавший в растерянности новоприбывший раздумывал над тем, что же делать, пострадавший с горем пополам пришел в себя. У них состоялся непродолжительный, но оживленный разговор, после которого машины разъехались в разные стороны.
Джим чувствовал, что уже готов впечатлить подругу. После убийства малиновки они эпизодически встречались, и он, по-ребячески неуклюже, пытался склонить ее к сексу. Она всякий раз отвечала отказом, но было заметно, что теперь он интересует ее куда больше, чем до случая с малиновкой. Пусть время от времени она и делала вид, что он ей глубоко безразличен, Джим, однако же, не сомневался, что втайне ее тянет к нему. Тянет непреодолимо.
Но в один из дней его ожидал неприятный сюрприз. Возвращаясь с работы домой, он едва успел войти в автобус и, поднявшись наверх, усесться, как заметил Хелен, сидевшую в передней части салона рядом с кучерявым молодым человеком в спортивной куртке. Они о чем-то оживленно болтали, едва не соприкасаясь головами. Вскоре Хелен рассмеялась (таким звонким и счастливым смехом, которого он никогда от нее не слышал) и повернулась к спутнику пылающим живостью и любовью лицом — по крайней мере именно таким оно показалось сидевшему в нескольких от них рядах ревнивцу.
Иррациональная ярость охватила Джима. Он был столь несведущ в девичьих повадках и столь возмущен тем, что «его девушка» (а именно таковой он ее и считал) могла обратить внимание на другого мужчину, что ревность в буквальном смысле застлала ему глаза. Он и думать ни о чем другом не мог, кроме как об уничтожении соперника. Прожигая взглядом ненавистный затылок сидевшего впереди парня, он лихорадочно вызывал в памяти образы позвоночника и узелков нервных волокон. Нервный поток должен остановиться, должен, должен остановиться. Спустя пару минут курчавая голова упала на плечо Хелен, а затем и все тело повалилось вперед.
Убийца поспешно поднялся со своего места и повернулся спиной к зарождающейся суматохе. Словно и не замечая случившегося несчастья, он покинул автобус.
Оставшуюся часть пути Джим проделал пешком, мысленно все еще празднуя свой триумф. Но мало-помалу исступление сошло на нет, и он проникся осознанием того, что только что стал убийцей. Он срочно напомнил себе: в конечном счете нет никакого смысла чувствовать себя виновным, ведь нравственность — не более чем суеверие. Но, увы, чувство вины, ужасной вины не давало покоя, — вины тем более тяжкой, что он ничуть не опасался того, что его поймают.
По мере того как один день сменялся другим, Джим метался между тем, что представлялось ему «иррациональной» виной, и опьяняющим триумфом. Мир в самом деле лежал у его ног — оставалось лишь правильно разыграть карты. К несчастью, чувство вины по-прежнему терзало его. По ночам он долго не мог уснуть, а когда наконец засыпал, то видел одни лишь кошмары. Днем опытам мешали фантазии о том, что он продал душу дьяволу. Сама эта мысль была столь глупой, что приводила его в бешенство, и однако же избавиться от нее никак не удавалось. Он начал довольно-таки сильно выпивать, но быстро понял, что алкоголь понижает психокинетические способности, поэтому решительно порвал с этой привычкой.