Закончив свой горестный монолог, Карл коснулся губами высокого лобика сына, а потом направился к выходу.
Троица снова миновала узкую лестницу и оказалась на улице.
Мари ещё раз поцеловала Карла.
– Приходи к нам, пожалуйста, почаще. Мы тебя ждём, – попросила она.
– Да, конечно, – нашёл в себе силы улыбнуться ей король.
А потом он со своими спутниками скрылся во тьме парижских улочек, оставляя дом, где он всегда был мыслями, позади себя.
– Что-то мне подсказывает, – обратился он к Анри и Марго, когда они отошли на порядочное расстояние, – что я видел их в последний раз.
Никто из них не сказал ни слова. Не было смысла убеждать в том, что эта неправда, человека, над которым уже нависла смерть.
Когда они приближались к Лувру, Карл вдруг заявил, что он хочет ненадолго задержаться и дойти до Сены.
Уже начинало светать, поэтому факельщика они отправили во дворец. Охрана же держалась порядочного расстояния.
Набережная реки была пустынна. Вода, размывавшая берега, тихо плескалась. В её глади едва ли можно было что-нибудь разглядеть. Немного левее перед ними простирался остров Сите, где виднелись каменные башни Нотр-Дама.
– Он будет стоять здесь вечность, – указал Карл на собор, – видеть, как сменяются века и поколения. Но я ему не завидую. В кратковременности жизни есть своя прелесть, потому что каждый миг один-единственный, никогда не повторяющийся, а радость приносит то, что ново. С счастьем то же самое. Оно не может быть вечно. Оно – всего лишь краткие мгновения, из которых состоит наша жизнь. И вы это когда-нибудь поймёте, так же, как сейчас понимаю я.
Анри слушал его и смотрел на тёмное небо, которое, тем не менее, уже начинали прорезать лучи восходящего солнца. Если у Карла всё теперь позади – у него есть ещё целая жизнь, если только в следующий миг его не убьют. А так, у него ещё есть на что надеяться. И звёзды, исчезающие с наступлением утра, быть может, пророчат ему великую судьбу, как знать.
Марго тоже глядела вперёд, видела мутные воды Сены, на которые понемногу попадал свет. Карл прав. Её счастье, если оно действительно счастье, тоже не будет вечным. И что же с того? Нужно научиться принимать волю жизни и смерти, как сделал это её брат.
Начинался новый день. И пока что все они жили, думали, чувствовали. Это было одно из мгновений жизни, что уже свидетельствовало о том, что никто из них не несчастен полностью.
Отправляясь с утра в Лувр, Генрих никак не ожидал встретить собственную мать, которая внизу спешно забиралась в карету.
– Постойте! – окликнул её Гиз. – Куда вы собрались?
Женщина обернулась, и ему показалось, что на лице её на секунду проскользнул испуг, но Анна поспешно взяла себя в руки.
– Я решила уехать, – заявила она.
– С чего вдруг такая поспешность?
– Я так долго болела и всего год назад оправилась. Парижский воздух мне вреден. К тому же, здесь абсолютно нечего делать, лучше уж отправиться домой, – поспешно ответила она.
Объяснения показались герцогу странными.
– Но пару дней назад вы никуда не собирались!
– Это решение возникло спонтанно. И я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать?
Она нервно всплеснула руками, так и продолжая стоять одной ногой уже на подножке.
– Король умирает, а вы спешно покидаете Лувр. Позавчера ему стало хуже, и вы тотчас встрепенулись. Не кажется ли вам это странным? – изогнул бровь Генрих.
Он знал, что герцогиня Немурская не делает ничего просто так, поэтому её спешный отъезд казался подозрительным.
– Не понимаю о чём ты. И вообще, хочешь, чтобы я осталась? Раньше я не замечала за тобой такой привязанности к семье! Да, король умирает. И что с того? Нет, мне его, конечно, жаль, но при чём здесь я? Будет новый король, уж не знаю, Анжуйский или Алансонский. Но это ничего не изменит. Твоё время ещё не пришло. Даже наваррец жив! – в глубине её глаз проскользнуло недовольство и, кажется, растерянность. – Так зачем, скажи на милость, мне здесь находиться?
Гизу было нечего сказать. В конце концов, каким бы странным это не казалось, если она хочет уехать – пускай уезжает. На то её воля.
– В таком случае, до свидания. Я буду вам писать.
Генрих поцеловал её руку, и Анна, наконец, скрылась в карете, отдавая приказ гнать как можно быстрее.
Гиз проводил её крайне недоумённым взглядом, направляясь в Лувр, по дороге гадая, что бы это могло значить.
Однако когда он вошёл во дворец, мысли о матери были вытесненны всеобщей суматохой. Король вернулся домой под утро и ему стало совсем плохо.
Узнав об этом, Генрих направился к Марго, но встретившая его Жюли сообщила, что её госпожа сейчас у короля.
Тогда Гиз пошёл в большой зал, где собирался весь двор. Здесь он попытался разузнать подробности о состоянии Его Величества, но у всех были свои версии: кто-то утверждал, что король уже скончался, кто-то с пеной у рта доказывал, что он ещё вполне себе жив, кто-то говорил, что ему хуже, чем было буквально вчера.
Одним словом, стоило дождаться точных заявлений.
Как бы то ни было, всем стало ясно, что правление Карла IX скоро прекратится. И, разумеется, вставал вопрос: кто будет следующим королём? Герцог Анжуйский – официальный наследник, но ведь он за тысячи лье от Франции. Неужели страной будет править герцог Алансонский? Но ведь он так юн! Да и никогда не принимал участия в политике, разве что, недавно весьма неудачно ввязался в какой-то нелепый заговор с королём Наваррским, который кончился весьма бесславно. А вдруг умирающий король объявил преемником Наваррца? Это же будет катастрофа! Народ пока что точно не готов принять того, кто одной ногой ещё гугенот.
Гиз напряжённо думал. А есть ли шансы у него? Всё произошло слишком быстро. Не успел уехать король Наваррский, не успел никуда деться герцог Алансонский, а Карл уже умирает. Слишком много конкурентов. Генрих сжал зубы. Ему, в любом случае, нужно дождаться окончания этого акта драмы. И, кто его знает, какую неожиданную развязку может принять сюжет.
Марго сжимала подрагивающую руку брата.
Когда они вернулись в Лувр, Карлу резко стало ещё хуже. Он в очередном приступе кашля, как подкошенный, свалился на пол и больше не вставал. Его перенесли на постель, где он уже полдня метался в бреду, лишь изредка приходя в себя.
Выглядил он сейчас, как уже умерший человек. Ужасная бледность, слипшиеся волосы, блестящая от пота кожа, всё больше и больше синеющие губы. Он то кашлял кровью, то его рвало ей же. Белая рубашка, белые простыни – всё постепенно становилось красным.
– Тшш, – успокаивающе погладила его ладонь Маргарита, – это пройдёт.
Карл прекратил стонать и перевёл на неё пустующий взгляд.
Он не понимал, что с ним творится. То испытывал нестерпимые муки, то улетал, паря в безвремении. Поскорее бы уже умереть, только бы всё это закончилось.
Она сидела рядом. Белая кожа, чёрные волосы, алое платье в алой крови. И что-то зловещее он увидел в очертаниях её образа.
– Смерть, это ты? – выдавил из себя король.
Маргарита вздрогнула от того тона, каким это было сказано.
Он не говорил, как безумный. Нет, он даже смотрел с долей осмысленности. Неужели она действительно показалась ему смертью?
– Нет, что ты! Это же я. Всего лишь я. Твоя сестра Марго.
– Да, – прохрипел он. – Я знаю. Вижу. Но ты смерть, Марго.
Она ничего не понимала.
– Что ты такое говоришь?
– Ты любишь меня?
– Да, конечно.
– А отца нашего любила?
– Разумеется.
– А брата Франциска?
– Я его не очень хорошо помню. Но когда он умер, я плакала. Поэтому да, любила.
– А нашу сестру Елизавету?
– Мы с ней в детстве были дружны, а потом она уехала в Испанию, где и умерла. Но я любила её. Мне было больно.