Именно поэтому сейчас Марго развлекалась не в компании брата, а в компании господина де Бюсси, который за последний год прочно укрепился на месте подле неё, практически каждый день приходя к ней в приёмную, сопровождая её на балах и прогулках, надевая её цвета, одним словом, ведя себя, как рыцарь королевы Наваррской. Она же получала от этого искреннее удовольствие, чувствуя, что кому-то настолько нужна. Её тщеславие торжествовало от того, что, даже когда Генрих уехал, она не осталась в одиночестве. Маргарита не позволяла Бюсси больше вышеперечисленного, поскольку, даже несмотря на свою обиду на Гиза, не могла не оставаться верной ему, поскольку чувства к нему никуда не делись, по-прежнему живя в её сердце и причиняя боль. Она безумно скучала, хоть никому этого не показывала. С одной стороны, ей хотелось продемонстрировать свою независимость, доказать, в первую очередь, самой себе, что она может и без него, но, в то же время, ей прекрасно понятно было, что без него она никак не может. Поэтому беззаботность её была показной, а душе хотелось тихо кричать, от переполняющей её горечи.
– Не желаете ли вы потанцевать, Ваше Величество? – галантно предложил Бюсси.
– Отчего нет? – она благосклонно приняла его руку.
Отведя Маргариту в центр комнаты, Луи повёл её в танце. Она кружилась, громко смеясь, а окружающие задорно хлопали в ладоши в такт музыке.
В этот момент все были настолько поглащены происходящим, что никто не заметил, как в дверном проёме возникла высокая фигура человека в алом костюме, который, зайдя, опёрся о косяк и теперь наблюдал за девушкой, кружащейся в центре зала.
Через какое-то время, в очередной раз делая фигуру танца за руку с Бюсси, Маргарита вдруг почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Когда она обернулась, ей показалось, что комната переворачивается, а сама она безвольно повисает в пространстве. Видение это или действительно Он?
А человек, который был никем иным, как герцогом де Гизом, смотрел на неё и ему казалось, будто года разлуки и не было. Он воевал, слышал звон битв, скрежет шпаг, шипение огня, видел кровь, смерть, боль, а Марго всё та же. Ничуть не изменилась пронзительная синева глаз, которую он видел издалека, не стали меньше блестеть чёрные волосы, не потемнела мраморная кожа. Всё та же Марго, его Марго. Он нередко думал о ней, хоть и был далеко. Единственное, что ему совсем не нравилось – это сеньор де Бюсси рядом с ней. Этот неприятный субъект Генрих заметил ещё раньше, прежде чем успел с наслаждением рассмотреть возлюбленную. Что он здесь делает?!
"Все вон", – произнёс Гиз.
Он не повышал голос, в его тоне не было угрозы, напротив, произнёс герцог это не слишком громко, совершенно спокойно. Но, услышав его и обернувшись, затем поняв, кто перед ними, все присутствующие поспешили к выходу, попутно распространяя по комнате звук перешёптываний.
Вернулся человек, про которого столько говорили в последнее время. Когда распространилась новость о его ранении, в Париже чуть было не начались беспорядки, благо, вовремя успели выяснить, что герцог жив. Осталось лишь одно упоминание о том инциденте, который произошёл во время битвы при Дормансе – на левой щеке Гиза теперь красовался продольный шрам, который, тем не менее, его не портил. Придворные дамы уже успели отметить, что это, напротив, придаёт его лицу ещё больше пленяющего мужества.
Бюсси, в нерешительности замерший на середине пируэта, неловко поклонился Маргарите, протараторил что-то о том, будто только сейчас вспомнил о срочных делах и тотчас исчез вместе со всеми.
Когда они остались вдвоём, Генрих сделал несколько шагов вглубь комнаты.
– Здравствуй, – просто произнёс он.
Марго вздрогнула. Гиз смотрел внимательно, но ничего пугающего в его взгляде не было, однако она ощутила мурашки.
– Здравствуй, – нерешительно кивнула королева.
– Вижу, тебе не приходилось здесь в моё отсутствие умирать от скуки.
– Нет, я прекрасно проводила время.
– Что ж, я рад.
Со стороны их разговор казался смешным. Можно подумать что, что они попросту издеваются друг над другом.
– Как на войне? Всех победили? – осведомилась Марго, поворачиваясь к нему спиной и непринуждённо отходя к окну.
– А то ты не знаешь, – усмехнулся Генрих.
– Шрам, между прочим, тебе к лицу, – хмыкнула она.
– Что ж, спасибо. Но отчего же ты мне оказываешь такой холодный приём?
– Ничуть, – пожала плечами она.
Генрих прошёлся по столь знакомой ему комнате, исподлобья смотря на фигуру, замершую у окна. Как-то странно было говорить, не видясь до этого так долго.
– Какого чёрта здесь делал этот пустоголовый франт Бюсси? – наконец задал он интересующий его вопрос.
– Ты о моём друге? О, именно благодаря нему я за этот год не умерла со скуки, как ты только что верно подметил.
Он тихо подошёл к ней, укладывая руки на плечи и, наклоняясь совсем близко к её уху, прошептал:
– Сделаем вид, что я ничего не видел. Но если узнаю, что между вами что-то было – завтра же получишь его голову в коробке, перевязанной подарочной лентой.
И произнесено это было таким тоном, что Маргарита поняла: он не шутит.
А Генрих, сказав это, тотчас, не оборачиваясь, пошёл к выходу. Королева Наваррская, секунду простояв в оцепенении, сорвалась со своего места, догоняя его и порывисто обнимая со спины.
– Святые небеса, как я скучала! Неужели ты думал, что я смогла бы...
Герцог обернулся к ней, уже с совершенно благодушным видом.
– Не думал. Именно поэтому, увидев его здесь, не прирезал на месте.
Марго уткнулась носом ему в шею, наполняясь тем самым счастьем, которое приходит вместе с тем, по кому долгое время безумно скучали. Пальцы её скользнули по щеке, нежно провели вдоль шрама.
– Я очень переживала, – шепнула она.
– Но я ведь обещал вернуться. А принцы крови всегда держат свои обещания.
========== Глава 71. Фонтенбло ==========
На Юго-Восток от Парижа по большой дороге ехала огромная процессия, состоящая из карет, повозок, всадников, мулов и лошадей. Двигалась она небыстро, всё благодаря её габаритам. А если ещё учитывать месяц июнь, который выдался в этом году таким жарким, какого не было ещё со времён Генриха II, можно было смело утверждать, что процессия, куда бы она ни направлялась, вынуждена будет перенести долгий и утомительный путь.
Это Генрике принял решение отправиться с двором в одну из загородных резиденций – Фонтенбло. Замок и прилегающие к нему леса были прекрасным местом, где можно было отдохнуть, насладиться спокойной жизнью после городского шума, ни в чём себе не отказывая, поскольку здесь всё было обустроено не хуже, чем в Лувре. Франциск I, по приказу которого строили Фонтенбло, позаботился о роскоше и комфорте. Замок был очень большим, с множеством комнат, а территории его лесов просто огромны. Это было прекрасное место для охоты и блаженного времяпрепровождения, однако, как теперь выяснилось, путь туда оказался нелёгким.
Многие были недовольны таким положением дел: они бы предпочли остаться в изнывающем от жары Париже, чем в духоте трястись немалое расстояние от столицы до резиденции.
Одним из этих недовольных был Дю Га, который, когда карета подлетела на очередной кочке, издал громкий стон и, обращаясь к королю, возопил:
– Генрике, сделай уже в своей Франции эти чёртовы дороги!
Валуа, которому пришлось слушать его стенания всю дорогу, оставался удивительно спокойным.
– Дай мне денег, и я дороги хоть золотом вымощу, – отозвался он, даже не отрывая взгляда от книги, которую читал в пути, лениво развалившись на подушках.
Дю Га отметил, что эта была "Естественная теология" Раймунда Сабундского – та самая книга, которую недавно королева Наваррская вынесла на всеобщее обсуждение в своём салоне. Однако он решил проигнорировать этот момент.
– Тебе всё смеяться! А мне, между прочим, уже всю заднюю часть отбило!
– Так почему ты не поехал верхом вместе с Келюсом, Сен-Люком, д'Эперноном, Шомбергом и Можироном? – поинтересовался почти спящий Сен-Мегрен, при этом обнимающий маленького королевского щенка, устроившись у ног короля.