Генрике задавался единственным вопросом: за что?
Сначала произошедшее с Марго, теперь смерть Дю Га. Ему казалось, что судьба противостоит ему. К тому же, печальные подозрения тяготили душу короля. Повсюду шептались, что предполагаемый убийца – маркиз де Витто, у которого всегда случались стычки с Дю Га, который славился многими убийствами, на которого указывали улики. Однозначных доказательств не было, но Генрике был почти уверен в его виновности. По крайней мере, многие факты указывали на это. А Витто был в свите герцога Анжуйского. И вполне логично отсюда последовала мысль, что Франсуа причастен к убийству. Это стало ещё одним ударом для Генрике.
Но, несмотря на все подозрения, нужно было выяснить наверняка. Именно поэтому он вызвал брата на разговор.
Анжу, придя в кабинет короля, откуда были выставлены все свидетели, вёл себя расслабленно и даже дерзко. Он будто и не стремился ничего отрицать.
– Витто твой человек! – с нажимом произносил Генрике, в упор смотря на Франсуа.
– Мой, – пожимал плечами тот.
– Так тебе известно, это его рук дело?
– Всё может быть.
– По твоему напущению?
– Казнишь за это наследника престола?
Герцог Анжуйский поступал неразумно, не стремился скрыть вину. Таким образом, он будто пытался самого себя оградить от ужаса, который охватил его, когда он осознал, что сделал.
Убить человека... Это уже не игры, не интриги, а настоящая человеческая жизнь. Он помнил, как после вчерашней вести о смерти королевского фаворита у него душа встрепенулись, сознание поразило ощущение того, что уже ничего не исправишь. Он помнил и лицо Марго, вбежавшей к нему в покои, истинный страх в глазах, с которых вдруг спала пелена безумия.
"Неужели это всё мы?!" – вскричала тогда она, тотчас падая в обморок на роскошный персидский ковёр.
И Франсуа теперь знал: да, это они. И им теперь жить с этим дальше.
Когда они принимали решение о мести, оба пребывали в полусумасшедшем состоянии, но теперь, когда страсти успокоились и рассудок вернулся, пришло осознание трагедии и испуг перед карой небесной, а, в первую очередь, перед собственной совестью. Теперь уже ничего не будет, как прежде, потому что они убийцы.
– Ты мне не брат... – прошептал Генрике. – Мой брат никогда бы так не поступил. За что?
И в этот момент Франсуа совершил ещё одно преступление. Сделал самое жестокое, что теперь можно было.
– А тебе известно, что твой драгоценный Дю Га сделал с Марго? Уж не знаю как так вышло, но он обесчестил её! – выпалил принц, не думая о том, какую боль эти слова принесут.
Генрике замер. Он вспомнил про ночь с Марго, затем, про то, как рассказал обо всём Дю Га. Теперь картина окончательно собралась воедино. Он сам был виноват во всём!
Король опустился за стол и уронил голову на руки. В Лувре появился ещё один сломанный человек.
Франсуа, смотря на него, попятился. Что он наделал? Теперь ему казалось, что душа каждого из них искажается в витражных стёклах на окнах Лувра, переворачивается, ломаясь и чернея. Как же легко оказалось все разрушить! Понадобилось лишь связать несколько человек, каждый из которых совершил своё преступление.
– Уходи. Просто исчезни, – раздался голос Генрике.
Анжу, недолго думая, выскользнул за дверь, затворяя её. Он оказался слишком труслив для того чтобы остаться и попытаться что-нибудь исправить.
"Католический Париж – это ад", – подумалось ему. – "Генрике меня теперь не простит. До этого прощал всё, но то, что я сделал сейчас – вряд ли. Мне остаётся одно: писать письмо Наваррскому. Если уж в семье у меня ничего не вышло, я возвращаюсь в игру. И больше не желаю играть на этой стороне".
Вот так быстро пришло к нему решение. И один участник ушёл из драмы, неся за собой поверженное знамя. Однако страдать дальше остались остальные.
Марго шла по коридору, с самой неискренней из своих улыбок кивая приветствующим её придворным, и знала, что это уже не она. Марго умерла. Давно. Та Марго никогда бы не поспособствовала убийству человека. А эта Марго... Чёрт её знает.
Королева Наваррская остановилась перед зеркалом в большой галерее. Из отражения на неё смотрела незнакомая девушка. Бледная, уставшая, измождённая, уже не очень-то красивая. Осталась только та самая пугающая красота, которая когда-то была лишь частью её образа. Теперь же она казалась самым настоящим демоном.
Она пошла дальше, ощущая тяжесть в каждом шаге, будто что-то тянуло её к земле.
Путь её шёл в одну из гостиных Лувра, куда в записке попросил её прийти Гиз. Но внутри уже ничего не ощущалось, будто было всё равно. Маргарита настолько устала, что теперь уже казалось неважно, что там у них будет с Генрихом.
Когда она вошла, он уже был здесь. Стоял прямо, как всегда, разве что не взглянул, когда она вошла. Некоторое время висело молчание, а затем он неожиданно проронил:
– Я подумал... И решил, что прощаю тебя.
Марго усмехнулась. Он прощает. Как смешно! Как будто кому-то от этого станет легче, как будто это смоет её прегрешения, как будто это вернёт их прежние отношения.
Когда он ушёл, казалось, что случился конец света. Но теперь, когда он возвращался, ей уже было всё равно. Должно быть, они слишком много раз сходились и расходились, слишком много страдали.
А почему он прощает? Значит, она изменила ему с собственным братом и с его фаворитом, как Генриха уверили, а он легко прощает. И это любовь!
Маргарита чувствовала, что подобные мысли нелепы, ей обычно несвойственно делать такие странные выводы, однако сейчас её душу наполняло нечто безумное.
– Я тоже натворил немало, – пояснил Генрих, – но ты давала мне шанс.
Он не смотрел ей в глаза. Значит, это неискренне. Но тогда зачем?
Марго замерла, заставила комок боли внутри сжаться до неимоверных размеров, только чтобы позволить ей сделать нормальное лицо, не искажённое муками.
– Спасибо, – прошептала она.
Наверное, это так же неискренне. За что благодарить? Всего лишь очередное унижение. Но унижения для неё уже не страшны, она прошла их все, как круги ада, одно за другим.
Так зачем же всё это происходит?
Ответ пришёл быстро. Ровно в ту минуту, когда дверь распахнулась и на пороге возник герцог Майенский.
– Ваше Величество! Вот так встреча! – наигранно воскликнул он.
Делал вид, будто такая неожиданность – встретить сестру короля в одной из гостиных Лувра.
Марго тотчас напряглась. Если он пытается что-то изобразить, значит, что-то скрывает. Должно быть, ему было известно, что она здесь будет. Скорее всего, у них был договор с Генрихом, который должен был привести её сюда. А, учитывая, что он только что попытался наладить с ней отношения – им явно что-то было от неё нужно. Картина сделалась ясной.
Неожиданно Марго начала видеть то, о чём раньше и не подумала бы. Розовая пелена упала с глаз, она обнаружила в людях плохое.
Переведя взгляд на Генриха, королева обнаружила, что тот прячет глаза.
– Полагаю, у вас есть ко мне какой-то разговор? Давайте начистоту, – обратилась она к братьям.
– Я не знаю. Карл попросил меня устроить вам встречу, – честно признался Генрих.
– В таком случае, я вас слушаю, – Маргарита повернулась к Майену.
Тот несколько промедлил, а затем вкрадчиво произнёс:
– Думаю, вас не удивит то, что я знаю, какую роль вы играете в амбициозных планах моего брата. Вам прекрасно известно, что его могущество даст силу и вам. К тому же, насколько я понимаю, вы любите его.
Марго подняла брови. Он говорил дерзко и без утайки. Она взглянула на Гиза. Сейчас было сложно сказать, играет ли она всё ещё роль в его планах на будущее. Однако он не подавал голоса, ничего не отрицал. Значит, герцог Майенский говорит верно. Внутри Маргарита вдруг ощутила какое-то облегчение, ведь теперь можно надеяться, что для них с Генрихом ещё не всё потеряно.