Но размышления её прервало продолжение речей Карла:
– Из всего этого я могу заключить, что вы на нашей стороне и мы можем рассчитывать на вашу поддержку.
– Но вам следует помнить, что я ещё и королева Наварры, жена короля Наваррского, а также сестра короля Франции, – прервала его Валуа.
– Ваш муж покинул вас, предал, вновь принял сторону врагов короны. Думаю, вам не стоит о нём даже вспоминать. А вот ваш брат... Об этом я и хотел поговорить. До нас дошли вести о том, что он хочет наладить мир между католиками и протестантами. Опять. Такими темпами ересь никогда не будет уничтожена! Однако Его Величество слишком мягок, он не может решиться уничтожить гугенотов. Ему следует в этом помочь. Ни для кого не секрет, что вы имеете на него влияние. Вы должны убедить его склониться на нашу сторону, на сторону католиков. Понимаете меня? Пора положить конец междоусобицам во Франции.
Марго нахмурилась. Должна? Но отчего же? Она никому ничего не должна!
– Прошу прощения, но я не участвую в политической жизни. Генрих, – она вновь повернулась к своему возлюбленному, – почему ты сразу не сказал об этом своему брату? Ты же всё прекрасно знаешь.
Гиз хотел было что-то сказать, но Майен не позволил, тотчас промолвив:
– Всё, что я сейчас говорю, сказано от лица нас обоих. В первую очередь, я прошу вас сделать это ради интересов Генриха. Вы ведь хотите стать королевой Франции?
Маргарита вздрогнула. Она вдруг почувствовала, что просыпается от долгого сна. Королевой Франции? Но кто же будет королём?
– Вы хотите отобрать престол у моей семьи?! – вскричала она.
Так вот к чему всё шло! И это длится уже столько лет, но ей и в голову не приходило задуматься. Блеск, роскошь, безумства веселья, свет наивности, сияние беззаботности – всё теперь слилось в чёрную массу и угрожало Марго своей пустотой. Как много, оказывается, она не видела!
– Я же говорила, что не принимаю ничью сторону. Я не буду способствовать узурпации трона моего брата, не буду этому препятствовать. Я не стану выбирать сторону! – твёрдо произнесла она. – И я прошу вас оставить меня.
Лицо Карла исказилось в гневе, Генрих продолжал молчать.
– Вы обязаны нам помочь! – прошипел Майен, сбрасывая маску любезности. – Иначе, поверьте, мы не побоимся Бога и устроим вторую Варфоломеевскую ночь! Хотите утопить страну в потоках крови? В конце концов, мы не просим вас об измене короне и своей семье. Пока что нам просто нужно расположение вашего брата. Пускай он будет на нашей стороне. Большего сейчас не нужно.
– Но как только он примет вашу сторону, потеряет возможность искать поддержки у протестантов, в случае чего. Вы получите всю власть, над страной, над ним. Он окажется в безвыходном положении, а вам ничего не будет стоить устранить его и занять престол.
Всё стало для неё ясно как божий день.
– Не стоит так много думать, это до добра не доводит. Если вы нам сейчас не поможете, потом сильно пожалеете, – угрожающе сказал Карл. – Ваша семья ходит по острию кинжала. Когда она сорвётся, у вас есть шанс упасть вместе с ними. Поздно играть в благородство, спасайте себя, принимайте сторону силы. Тогда вы останетесь на вершине. Что бы вы не говорили, вам не хочется терять власть и своё положение, вы тщеславны, как все сильные мира сего. Статус королевы – это то, без чего вам уже никак. Однажды вкусив плод власти, уже никогда не сможешь отказаться от неё. Поэтому я бы на вашем месте старался её удержать, а также спасти себя, потому что никто не знает, как всё обернётся.
– Вы мне угрожаете? Да как вы смеете!
Марго вновь взглянула на Генриха, ища поддержки, но он молчал. Он оставил её одну.
– Уходите! – воскликнула она, пытаясь скрывать испуг.
– Я уйду, но мои слова вы не забудете. Советую вам над ними подумать.
Сказав это, герцог Майенский удалился.
Маргарита судорожно вздохнула, ощущая тошноту. Слишком много эмоций и переживаний. Ей вдруг захотелось просто провалиться, исчезнуть. Сильнейшая слабость охватила тело.
– Ты видел это и ничего не сказал... – раздался в тишине её голос. – Господи, мне кажется, что я в каком-то кошмарном сне. Что с нами стало?
Генрих не оправдывался, не просил прощения, ведь это уже никому не нужно. Он даже не смотрел ей в глаза. Просто подошёл, глядя куда-то на стену, за неё, чисто машинально привлёк к себе, вдыхая аромат её волос, и прошептал, щекоча дыханием шею:
– Это пройдёт. Мы все когда-нибудь проснёмся.
Марго шумно выдохнула, упираясь взглядом потухших васильковых глаз в шрам на его щеке, пальцами зарываясь в его волосы.
– Надеюсь на это. Очень.
Но она не видела перед собой ни малейшего признака надежды. Должно быть, это и есть ад, когда впереди лишь беспроглядный мрак.
Перед входом в Сен-Жермен л'Осеруа толпились придворные. До мессы ещё оставалось полчаса, однако все уже были здесь. Небывалый ажиотаж вызвали последние происшествия. Каждый стремился первым узнать ещё какие-нибудь новости. И убийство королевского фаворита, и слухи о прекращении войны – всё это обсуждалось и обрастало новыми подробностями.
Вскоре появился король, который вёл под руку королеву. Отойдя от гибели Дю Га, Генрике вдруг понял, что нужно больше внимания уделять супруге. В глубине души, даже не отдавая себе в этом отчёта, он пытался таким образом забыть Марго, Луи и всё, что терзало его. Но Луиза утешения не приносила, чего он старался не показывать, относясь к ней нарочито трепетно.
– У меня есть для вас подарок, – обратился он к ней, когда они поднимались по ступеням церкви.
– Лучшим подарком для меня является благосклонность моего супруга, – кротко отозвалась она.
Генрике улыбнулся, а затем извлёк откуда-то нить прекрасного розового жемчуга.
– И всё же позвольте вам это преподнести.
В печальных глазах королевы зажглись огоньки счастья.
– Вы так щедры! Право же, не стоит баловать меня такими редкостями, тем более, что это так дорого.
– Ах, сущие пустяки, – отмахнулся король, собственноручно застёгивая украшение на тонкой шейке.
Крупные жемчужины переливались на солнце. В этот момент, Генрике совершенно случайно подумал о том, что на Марго они смотрелись бы лучше, поскольку Луиза становилась блёклой на их фоне. Королева Наваррская же была будто создана для того, чтобы носить жемчуг, ведь чёрные волосы оттеняли бы его перламутровое сияние, а белая кожа сама была жемчужной, вся будто светилась изнутри... Тотчас он пришёл в ужас от своих мыслей, старательно начиная их отгонять. Он не должен думать о сестре! Всё это в прошлом, всё это окутано трагедией. Уже месяц Генрике старался не вспоминать ни о ней, ни о предавшем его и погибшем Дю Га, поскольку в этих воспоминаниях было слишком много боли. Король знал, что где-то там покоится тело того, кто, несмотря ни на что, любил его безумно и погиб не только из-за своих грехов, но и из-за его ошибок, отчего даже толком неясно, как к нему относиться. Знал он и то, что неподалёку наверняка должна стоять Маргарита, которая по слухам опять вернулась к Гизу, которая, в любом случае, никогда не будет принадлежать ему. И обо всём этом нужно было не думать. Иначе рискуешь сойти с ума.
Генрике вновь взглянул на Луизу. В её глазах он видел преданность и любовь. Только вот нужна ли ему её любовь?
В этот момент чья-то крепкая рука легла на его плечо. Раздался бодрый голос:
– Ваше Величество, простите меня, что опоздал! Я никак не мог найти свою шляпу.
Генрике вдруг почувствовал облегчение. Вот кто его отвлечёт.
– Сен-Мегрен, друг мой, – губы его сами сложились в искреннюю усмешку, – у тебя сотни шляп!
– Но мне нужна была именно эта, поскольку, – миньон указал на шляпу, которая красовалась у него на голове, – перо на ней подходит к вашей перевязи, а я считаю, что необходимо сочетаться со своим королём!