Валуа рассмеялся. Этот весёлый беззаботный юноша последние несколько недель скрашивал его отчаяние. Сен-Мегрен умел заставлять забыть о проблемах. Чем-то он был похож на Дю Га.
Тотчас позабыв о Луизе, Генрике опёрся на его руку и пошёл в церковь, увлекаемый радостной болтовнёй Сен-Мегрена. Придворные, устремившиеся за ними, принялись перешёптываться.
– Неужели у короля новый фаворит?! – поражённо промолвил Бюсси, шедший подле герцога Анжуйского, который, надо сказать, уже долгое время планировал отъезд, решив принять сторону короля Наваррского и прекратив всяческое общение с собственным братом.
– Ещё один содомит на наши головы! – пробормотала одна из придворных дам королева-матери.
– Как бы не повторил печальную судьбу Дю Га, – усмехнулся Эжен, сопровождающий Гиза, ведущего под руку Марго.
При упоминании этого имени она вздрогнула и побледнела, однако Генрих, увлечённый своими мыслями, этого не заметил.
Вскоре все скрылись в церкви. Месса началась.
Комментарий к Глава 76. Ад прозрения Дорогие читатели, до конца осталось всего две главы. Пожалуй, пора спросить: кто-нибудь хочет увидеть вторую часть этой работы?) Она уже частично написана, и я думаю, стоит ли её выкладывать на фикбук.
========== Глава 77. Победитель получает всё ==========
Маргарита в панике влетела в кабинет короля.
– Ты сошёл с ума?! – закричала она.
Гиз, стоящий перед столом, за которым, схватившись за голову, сидел Генрике, обернулся.
– Марго, может не здесь... – начал он.
– Почему мы не можем жить спокойно?! – продолжала она кричать, не слушая его. – Ты заколол человека на ступенях Лувра! Это безумие!
– Сен-Мегрен посмел стать любовником моей жены, – отчеканил Генрих, – я должен был отомстить.
– Жены! Жены! – ещё громче воскликнула королева Наваррская. – Ты вспоминаешь о её существовании не чаще, чем раз в полгода!
– Да, это так. Но я не позволю, чтобы кто-то порочил честь моего имени!
В этот момент Генрике резко встал и громко ударил кулаком по столу.
– Я прошу вас устраивать разборки не у меня в кабинете! – он со злостью взглянул на Гиза и с усталостью на Маргариту. – Герцог, вы совершили убийство, прямо здесь, в моём дворце! Это просто неслыханно! Более того, вы убили одного из моих ближайших друзей!
– Позвольте, Ваще Величество, – вмешался маршал де Рец, который до этого бесстрастно наблюдал за происходящим к кабинете. – По законам чести герцог имел на это право. Сен-Мегрен действительно соблазнил его супругу, за что и был убит. Более того, я был свидетелем происходящего и могу сказать, что поединок был честным.
Генрике вновь упал на стол, пряча лицо в ладонях.
– Мой бедный Сен-Мегрен! Мой несчастный друг! – в отчаянии пробормотал он. – И тебя отобрала у меня смерть!
Затем он снова взглянул на Гиза, лицо его перекосилось от ненависти.
– Я ничего не могу сделать, – наконец вымолвил король, – даже несмотря на то, что я правлю этой страной, я не могу вас наказать, поскольку всё, что сказал маршал – правда. Но я уповаю на небеса, которые когда-нибудь вас накажут! А теперь уходите!
Гиз поклонился и молча удалился.
Маргарита, бросив быстрый взгляд на несчастного Генрике, всё же устремилась за Генрихом, сама не понимая для чего.
Маршал де Рец же приблизился к королю, ободряюще касаясь его руки.
– Ваше Величество, – со вздохом произнёс он, – я повидал на своём веку немало королей. И, скажу вам честно, счастливых среди них не было. Но послушайте совета старого человека, умудрённого опытом: не привязываться к людям. Это губит. Вы не обычный человек, а король. Для королей привязанности пагубны, потому что они всегда несут за собой боль.
– Но если я король, расскажите мне, как перестать быть человеком, – отозвался Валуа.
Вся эта драма произошла на почве того, что новому фавориту Его Величества, глупому и бесстрашному Сен-Мегрену, явно не хватало в жизни риска, отчего он вознамерился стать любовником Екатерины Клевской. Весь двор гадал, как же, будучи ближайшим другом короля, а, быть может, и чем-то большим, можно было позариться на эту женщину, не обладающую ни шармом, ни красотой. Должно быть, Сен-Мегрену просто льстило сделать рогоносцем такого влиятельного и знаменитого человека, как герцог де Гиз. Только вот бедняга не оценил риска. Буквально несколько месяцев продлилась его связь с герцогиней, после чего всё стало известно герцогу де Гизу. Он, разумеется, пришёл в бешенство и, тотчас отправившись в Лувр, вызвал Сен-Мегрена на дуэль, которую они устроили прямо на лестнице дворца, поскольку Генрих был настолько на эмоциях, что ему было всё равно где. Гиз славился, как один из лучших фехтовальщиков Франции, к тому же, он был в ярости, что давало преимущества. Одним словом, Сен-Мегрен был повержен и долго мучаться ему не пришлось, он погиб сразу. Стоит ли описывать отчаяние короля, когда он узнал о смерти ещё одного своего друга! Но что можно было поделать? Сен-Мегрена не вернуть, Гиза не покарать.
На улице дождь лил, как из ведра, где-то в небесах грохотал гром. В галерее было сыро и холодно, потому что она насквозь продувалась холодными ветрами, скользящими через улицы Парижа со всех сторон света. Генрике остановился и поёжился, сильнее закутываясь в плащ. Однако о холоде он позабыл, когда увидел женскую фигуру в одном из проёмов галереи. Марго он не встречал уже несколько дней, которые прошли с того разговора в его кабинете. Собственно говоря, обиды на неё он не держал, уже привык, что она всегда уходит со своим Гизом.
Король медленно подошёл и встал рядом.
– Здравствуй.
Прозвучало нелепо. Она повернула голову и взглянула на него.
– Ты как?
– В порядке, – пожал плечами так, будто это не у него убили очередного друга. – Как Гиз?
– Успокоился.
Диалог выходил односложный, наполненный ложью и неловкостью.
И тут, в тишине правда сорвалась с уст Генрике:
– На самом деле, я не в порядке. Совсем. У меня такое ощущение, что всё воодушевление и вера в лучшее, с которыми я вступал на престол, медленно погибают во мне...
–...А впереди видится лишь пустота, – закончила за него сестра, которая испытывала похожие чувства.
Генрике удивлённо посмотрел на её печальное и усталое лицо. Где прежний лучистый взгляд, в который он когда-то влюбился? Но его, как ни странно, манил и этот безысходный трагизм в родных чертах.
– Зачем тогда ты мучаешь себя? Зачем ты по-прежнему с Гизом? – спросил, наконец, он.
– Уже всё равно ничего не изменить. Мучения не прекратятся. А Гиз... Знаешь, он даёт мне надежду, – призналась Маргарита, не замечая, как он в немом отчаянии сжимает кулаки.
– Надежда... Какое призрачное видение! Мне вот оно уже давно не является, – вдруг захотелось просто высказаться, выпустить наружу то, что накипело. – Все, кто мне близок, умирают один за другим, – в его голосе слышалась бесконечная горечь. – Я правлю страной, горящей в огне ненависти. Мой брат раз за разом предаёт меня. Та единственная, кого я любил в этой жизни, никогда не будет моей. Я разбит, подавлен, меня практически все ненавидят, – и тут, Генрике резко остановился, осознавая что-то резко поразившее сознание, – но пока что есть одно – я всё ещё победитель в нашей игре, имя которой политика, а корона лишь на моей голове, – мысль пришла сама собой, такая важная и триумфальная. – Пускай говорят, что опасны протестанты – их никогда не примет Франция, Наваррскому не светит престол. Пускай с ужасом произносят имена католиков – Гизу не взять верх по одной простой причине: я Валуа, потомок Карла Великого, а он – нет. Поэтому во Франции лишь один король – я! – эти слова он уже выкрикивал, вкладывая в них отчаяние, все утерянные надежды и, в то
же время, понимание своей силы.
И тут, их прервала неожиданно возникшая в галерее королева-мать, которая сжимала в руках какой-то свиток, спеша к ним.
– Генрике... Просто взгляни на это, – прошептала она, а в голосе её было столько ужаса, что Маргарита почувствовала, как внутри всё холодеет, пока брат дрожащей рукой разворачивает свиток.