Ночь уже через пару часов должна была смениться утром, но во дворце праздник всё ещё не прекращался. Придворные продолжали веселиться, как язычники в древних странах, которые, охваченные безумием, танцевали вокруг пылающих жертвенных костров. Стоял гомон, шум, раздавались взрывы смеха или же, напротив, озлобленный вскрик какого-нибудь оскорблённого. В одном углу зала даже чуть не завязалась дуэль, правда дерущихся тотчас разняли. Повсюду находились уже не слишком трезвые люди, которые вели себя громко и нескромно. Так же можно было видеть и яркие броские наряды разных сомнительных барышень, которые тоже обитали в Лувре или же были приглашены по случаю маскарада. К этому времени, оконные ниши уже заполнились влюблёнными. Везде царил хаос и безудержное веселье.
Маргариту пригласил на танец король, который захотел пообщаться с любимой сестрой. Они кружились по залу, разговаривая на самые разные темы, далёкие от политики и серьёзных размышлений. Иногда хочется просто поговорить о чём-нибудь лёгком, незначительном. Карл был в хорошем настроении и принцесса была счастлива побыть с братом.
Наконец кончился очередной танец, они устали и который раз за вечер подошли к столику с напитками.
Там их беседу прервал неожиданно появившийся Гиз.
– Ваше Величество, – обратился он к королю, – позволите ли вы мне на несколько секунд украсть вашу сестру?
– Конечно, герцог, – ответил Карл, – я всё равно собирался побеседовать с госпожой де Сов.
С этими словами, напевая под нос какую-то охотничью песенку, он направился, к стоящей неподалёку в окружении нескольких дам и кавалеров, поразительной красоты русоволосой молодой женщине, лицо которой почти не прикрывалось кружевной маской.
Как только брат отошёл, Марго резко развернулась к Генриху.
– Ты с ума сошёл?! – достаточно тихо, но резко проговорила она. – Вдруг что-нибудь заподозрят? Ты таким образом слишком явно привлекаешь внимание короля!
– Не переживай, – отмахнулся Гиз, – Его Величество даже не вникнул в суть сказанного мною. Он находится в своих мыслях и в полностью расслабленном состоянии.
– Но всё-таки ты очень рискуешь.
– Я всё жизнь рискую. Мне нужно кое-что у тебя спросить: ты не видела Мари? – в голосе его послышалось беспокойство.
– Нет, – удивлённо ответила принцесса. – А что?
– Я ищу её последний час. И её нигде нет, – задумчиво проговорил он.
– Я тоже не видела её. Но зал большой. Мало ли куда здесь можно подеваться! Думаю, твои переживания напрасны.
Надеюсь, что это так. Но всё же я не могу не беспокоиться: она первый день при дворе, а, как тебе известно, люди здесь бывают разные.
– Полагаю, что Мари найдётся.
– Хочется тебе верить.
Генрих взял со стола кубок и залпом его осушил, а за ним второй. Когда его рука потянулась за третьим, Маргарита перехватила его руку.
– Хватит, – мягко, но властно сказала она. – Не нервничай так.
– Да, ты права, – выдохнул он, – просто столько всего происходит, голова кругом.
– Давай уйдём?
Оглядевшись по сторонам, и поняв, что никто их не узнал и не наблюдает за ними, а король куда-то исчез, кажется, в прелестной компании госпожи де Сов, герцог с принцессой быстро покинули зал, никем не замеченные.
Франсуа, откровенно говоря, скучал.
Маскарад длился уже несколько часов. Общество очаровательных барышень ему уже наскучило, все братья куда-то делись, как и дворяне из его свиты. К тому же, из-за масок трудно было кого-либо узнавать.
Юноша, проходя мимо разных людей, наслушался огромного количества разговоров, которые уже осточертели ему.
Герцог Алансонский передёрнул плечами. Обычно такого чувства у него не возникало, но сейчас ему казалось, будто он не отсюда, не нужен здесь. Даже незаменимая Марго, его постоянный товарищ во всём, будь то проделки, серьёзные дела или просто досуг, куда-то пропала. Принц горестно вздохнул.
Он прислонился к колонне, пальцами ослабляя завязки душного воротника. Скучающим взглядом Франсуа окинул зал, в противоположном углу приметив группу людей в чёрном. Это были протестанты.
Только-только они стали появляться при дворе после Сен-Жерменского перемирия, самые отважные гугеноты начали присутствовать в Лувре на празднествах, приходя в своём неизменном скромном чёрном бархате. Кальвинизм проповедовал умеренность. Его приверженцы всегда соблюдали этот наказ, даже на бал не одевая ярких богатых одежд.
В данный момент Франсуа даже позавидовал им, потому что его тяжёлый костюм, расшитый драгоценными нитями, безумно тяготил плечи и не позволял свободно вдохнуть.
Достаточно продолжительное время он так и простоял, не двигаясь.
Вдруг, к своему удивлению, Алансон осознал, что от группы протестантов, за которыми он наблюдал, отделился один человек и целенаправленно двинулся к нему. Вскоре незнакомец оказался рядом. Он пристроился возле соседней колонны, также опираясь на неё. Некоторое время они молчали, что принцу казалось странным. Наконец, гугенот произнёс.
– Не находите ли вы, что вечер прекрасен, сударь?
– Вполне, – кивнул Франсуа, – только, разве что, скучновато.
– Это я вижу.
– Вот как? Мои эмоции столь явственны?
– Нет-нет, не беспокойтесь. Не настолько. Я это понял лишь потому, что долго наблюдал за вами.
– Для чего же?
– Просто, – пожал плечами человек. – Почему бы мне за вами не понаблюдать?
– И вы осмеливаетеся мне так вот просто говорить это напрямую? – с усмешкой поинтересовался герцог Алансонский, которого это почему-то рассмешило.
– А в чём же препятствие? Отчего мне не сказать вам истины?
– Как правило, подобную истину придворные вуалируют.
– На мой взгляд, достаточно и того, что мы и так в масках, – с этими словами он поправил чёрный камзол.
– И всё же, правду у нас говорят нечасто. Поэтому и видно, что вы не местный, – промолвил Франсуа, вновь начиная скучать.
– Да. Я не местный. Здесь и впрямь очень много лжи. Какова религия – таков и образ жизни, – этой фразой он сразу же вывел принца из состояния скуки, заставив его встрепенуться.
– То есть?! Что вы имеете в виду? – поражённо переспросил он, но, пока незнакомец собирался отвечать, он уже догадался. – Ах, да! Вы ведь протестант!
– А вы догадливы, – кивнул он.
– Дело не в этом. Просто ваше вероисповедание можно определить по одежде.
– Да. У всех нас костюмы почти одинаковые. Вы правы. Но, зато, это позволяет отличаться лицам.
– Вот как? – усмехнулся Франсуа.
– Вы зря относитесь к этому с презрением, – вкрадчиво произнёс незнакомец, - отчего-то, все здесь предубеждены касательно нашей религии.
– А мы и не говорим, что Кальвинизм плох по своему смыслу. Мы утверждаем лишь то, что он носит в себе угрозу для короны.
– Но откуда же вы взяли эти мысли? Вы так думаете, потому что вам сказали?
– Что вы! – воскликнул принц.
Хотя в голове его вдруг появилась мысль: и впрямь, почему он сам-то так думает?
– А всё-таки, я вижу, монсеньор... – медленно проговорил человек.
– Монсеньор?! – перебил его Алансон, потрясённо смотря на собеседника.
– О, не стоит притворяться. Я догдался, кто вы такой. Поверьте, это было несложно.
– В таком случае, – нервозно промолвил юноша, – скажите кто вы.
– Пока что, эти сведения вам ничего не дадут. Придёт время, и вы узнаете.
– Хорошо. Если вы не хотите назвать своего имени, то хотя бы закончите ту мысль, которую, как мне показалось, вы и выражали, как основную суть своих речей.
– Да. Я всё свёл именно к ней. А мысль эта, монсеньор, заключается в том, что у вас недостаточно свободы.
– Что вы имеете в виду?
– Это вы должны сами понять. Когда-нибудь. Просто запомните мои слова и ждите. В нужное время вы и поймёте его смысл, и узнаете моё имя.
– Когда же должно прийти это время?
– Когда вы захотите освободиться, монсеньор. Когда будете нуждаться в нас.
С этими словами таинственный незнакомец удалился, оставив ошарашенного принца стоять и размышлять о только что услышанном.