Андрей Шевченко
Пламя смерти
Глава 1
Хорошая шутка продляет жизнь. Это утверждает сама госпожа Смерть.
Граф Альфитриан, маг и драконоборец
Когда мужчина рассказывает о страданиях и лишениях во время путешествий по дальним странам, не верьте ему. Он попросту шлялся по бабам.
Графиня Альфитриан, воин и маг
— Эх, ё-ё-ё! Вперёд, Каршар!
Окажись кто здесь, среди выжженной жарким солнцем степи, он бы весьма удивился народным каршарским воплям, раздававшимся с небес.
— Заткнёшься ты или нет?!! Сейчас сброшу.
А это уже громогласный рык дракона, на бреющем полёте пронёсшегося над зарослями чахлого кустарника. Степные суслики не успели испугаться и спрятаться в норы — так быстро пролетел над ними дракон. Однако Гунвальда даже эта скорость не впечатляла.
— Великий, а ещё быстрее можешь? Я-то думал, драконы как молнии летают. Поднажми!
Дилль, у которого встречный поток воздуха вышибал слезу, не давая нормально вдохнуть, совершенно не поддерживал стремление друга испытать ещё бо́льшую скорость. Но уговаривать каршарца не подначивать дракона бесполезно — как известно, если в голову Гунвальда запала какая мысль, то выковырять её из черепа северного варвара очень затруднительно.
Взревев, дракон взмыл вверх, на несколько мгновений завис, а затем стремительно спикировал к земле. Сердце Дилля провалилось куда-то в район эргохранилища, то есть, в самый низ живота. Земля, покрытая жёлтой травой, приближалась так быстро, что Дилль уверился — сейчас Аид не сумеет погасить скорость, и они шмякнутся. Но дракон изменил положение тела, замахал крыльями и, погасив скорость, плавно совершил посадку.
— Отдыхаем, — прорычал Аид и распластал крыло по земле, чтобы пассажиры сошли на землю.
Пока Дилль осторожно ступал ко скользкой чёрной чешуе крыла, Гунвальд шустро скатился, гордо возвестил «Я — первый летающий каршарец» и отбежал в сторону, где его вывернуло. Аид фыркнул, а Дилль только головой покачал.
— Гунвальд, какого пса ты приставал к великому Аиду и просил его ускориться?
— Потому что каршарцы не отступают, — еле ворочая языком, буркнул бледный Гунвальд.
— Тогда после отдыха я покажу тебе фигуры с переворотом, — рыкнул Аид. — Но если ты мне обгадишь спину, я тебя сожру.
Услышав про фигуры с переворотом, Гунвальд схватился за горло, из последних сил сдерживая новые рвотные позывы, и стал цветом лица похожим на древнего эльфа — то есть, глубоко зелёным. Говорят, цвет лица ушастых с возрастом становится таким же, как листья лесов, где они обитают. Молодые эльфы, опять же по слухам, имеют слабо-салатовый цвет кожи.
Дилль никогда не встречал скрытных обитателей лесных чащоб, зато теперь представлял, как они выглядят. Он мог бы поклясться, что на зубастой драконьей морде появилась самая настоящая усмешка.
— Ну, как знаешь, — громыхнул Аид и довольный тем, что заставил наконец-то утихнуть надоедливого каршарца, вытянулся на земле.
— Погрызть бы чего-нибудь, — сказал Дилль. — Гунвальд, ты бы не отказался пожевать…
Каршарец скривился и поспешно уковылял подальше от насмешников. Дилль улыбнулся ему вслед и уселся напротив огромной драконьей морды. Его обдувало горячим дыханием Аида.
— Какой он, королевский детёныш? — спросил Дилль.
— Не он. Она, — проворчал дракон. — У королев всегда рождаются королевы. Когда вылупилась, была молочно-белая. А потом стала золотистой, как и должна выглядеть королева. Ты уже придумал ей имя?
— Нет, конечно, я ведь только что узнал, что детёныш — девочка, — возмутился Дилль.
— Тогда начинай. Предупреждаю сразу — придумаешь какое-нибудь дурацкое имя, вроде Мощнокрылой, я тебя сожру. Но можешь подумать насчёт Златоглавки. Тогда тебя сожрёт Тринн.
Дилль не удержался и в голос рассмеялся. Так-так, теперь ясно, почему вдруг он столь срочно понадобился великим драконам. Тринн и Аид попросту не сошлись во мнениях, как назвать новорожденную королеву. Однако, смех смехом, а имя нужно придумать — не то его точно сжуют. По-братски, так сказать.
Аид отдыхал долго. За это время Гунвальд успел прийти в нормальное состояние, о чём свидетельствовали его слова «А во дворце сейчас ужин дают в честь принцессы. Пожрать бы. И выпить тоже.» Но отлёт из Тирогиса был настолько скоротечным и заполошным, что ни у Дилля, ни у Гунвальда с собой не оказалось даже сухой корочки хлеба, не говоря уже о бутылочке вина. Неунывающий каршарец поскрёб живот и сказал:
— Даже хорошо, что у нас ничего с собой нет. Великий опять начал бы выделываться в воздухе, и вся еда снова оказалась бы…