Это взбудоражило старика, его дыхание участилось. Довольно долго он сидел, будто застывшая мумия, потом проговорил своим тонким, не лишенным приятности голосом:
– Вот значит ты какой, прекрасный юноша… А что в тебе есть еще, помимо красоты? Можешь ли ты скакать верхом, стрелять, бороться? Покажи свою силу, поборись со мной. Ну, давай!
Аксакал поднялся и начал раздеваться. За пару секунд он снял с себя все, кроме узкой набедренной повязки. Схватив с кровати одеяло, он бросил его на пол. Растопырив руки и чуть присев, он принял позу изготовившегося к схватке борца.
Эвелин с изумлением уставилась на эту фантастическую фигуру, долговязую и костлявую, с развевающейся бородой. Ей стало смешно. Но незаметно для себя она настроилась на предложенную игру. Вытянув вперед руки, она бросилась на старика. Она захотела подставить ему подножку, но аксакал ловко увернулся. Потом пригнулся и схватил Эвелин за ногу. Она упала на одеяло, служившее ковром. Он навалился на нее сверху и стал выкручивать руку. Эвелин завопила. Она лежала на боку, ее рука была заведена за спину, тяжелые груди раскачивались, словно колокола. Продолжая удерживать ее руку, аксакал наклонил лысую голову. Его язык пробежал по напрягшимся соскам. Тотчас ее груди непроизвольно потянулись за лаской, их кончики затвердели. Влажное острие языка ласкало пунцовую почку соска, шелковая борода щекотала своды грудей… Она уже чувствовала, как его член вздыбился под повязкой. Заломив руку Эвелин еще дальше, аксакал прижал ее лопатки к одеялу. Теперь она оказалась на спине, ее груди торчали вверх, подобно двум башням. Он с жадностью набросился на них, принялся неистово сосать, захлебываясь и прихватывая зубами. Эвелин тщетно пыталась освободиться от этого ненасытного рта, но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее становилась боль в заломленной руке.
Неожиданно он сам отпустил ее. Мгновенно сорвав с бедер повязку, он обнажил половой орган, который был столь огромен, что Эвелин сначала не поверила своим глазам. С ужасом она вперила в него свой взгляд. Хотела, но не могла отвести взор…
Как будто гипнотизируя жертву, исполинский фаллос поднял свою притупленную голову. Он был похож на толстую слепую змею, голова которой рыскала в поисках укромной норы. Опустившись на колени, аксакал втиснул подрагивающий член во впадину подмышки Эвелин. Он прижал ее руку и стал водить ее туда-сюда, пока зажатый подмышкой орган не затвердел, как дерево.
При мысли, что это чудовищное орудие может внедриться в нее, Эвелин похолодела. Но щемящее вожделение уже растекалось по всей нижней части тела. Бессознательно она раскинула ноги, чувствуя начинающее жжение меж них…
Старик привстал и тут же опустился на нее. Ноги Эвелин обхватили его, ступни ее легли на худосочные, но очень крепкие ягодицы. Пальцы ее ног вползли в волосатую впадину и, оставшись там, начали подниматься и опускаться. Свободной рукой Эвелин нащупала громадные шары его семенников в кармане-мешке, подвешенном под восставшей и нетерпеливо дергающейся дубиной его члена. От удовольствия аксакал заурчал, как сытый сильный кот. В лицо Эвелин ударила волна исходившего из раскрытого рта густого духа табака, кардамона и чеснока. Она погладила спрятанные в мошонке шары, стенания тотчас усилились, оскалились редкие и длинные, желтые от табака зубы…
Неожиданно аксакал отпрянул от Эвелин, быстро поднялся на ноги, поднял ее, как ребенка и отнес на кровать. Там он положил ее на бок и подогнул одно колено. Он остановился, залюбовавшись картиной ее грудей – одна покоилась на другой, чуть сплющив нижнюю своей тяжестью. Согнутое колено подчеркивало округлость бедра, старик приник губами к ее ляжке… Потом он взобрался на кровать и устроился позади нее. Руками принялся отыскивать путь для истомленного ожиданием члена. Когда пальцы нащупали влажный вход в лоно ее, выдержка и самообладание аксакала покинули его. Циклопический член ввергся в Эвелин, до предела растянув влажные губы…
Острая боль пронзила Эвелин, ей показалось, что в нее всадили остро отточенную стальную пику. Отведя в сторону ее согнутую ногу, старик вдвигал свой ненасытный орган все глубже и глубже…
Решив, что пора сменить позу, старец на несколько секунд освободил Эвелин, опрокинул на спину и молниеносно взобрался на нее. Он широко развел женские ноги и вновь впихнул в нее свой член, теперь уже сверху. Чувствуя, что сейчас он сокрушит и раздавит все на своем пути, Эвелин в отчаянии закричала:
– Не надо! Умоляю, не надо! Вы убьете меня!
Но упорный член все влезал в нее, теперь он толкал впереди себя ее сжавшуюся матку, бил и расплющивал ее, пока не поместился в агонизирующем колодце всей своей поистине фантастической длиной.
Эвелин корчилась и извивалась от невыносимой боли. Всаженная в нее оглобля разрывала внутренности, ей казалось, что инородный орган может дойти даже до сердца…
Жесткие, словно проволока, волосы его живота царапали оголенный лобок Эвелин, а белая борода, напротив, ласково пробегала по грудям, как будто извиняясь за муки, причиняемые непослушным и обезумевшим фаллосом.
Чтобы хоть как-то защититься от подобного удаву члена, Эвелин пыталась сжать ноги, потом согнуть… Но он безжалостно молотил по ее внутренностям… Силы покидали Эвелин, тело стало скользким от пота… Перед глазами пошли темные круги, вся комната куда-то поплыла и начала медленно вращаться, как будто Эвелин вдруг оказалась на карусели… Потом она провалилась в сплошной мрак…
Сколько времени длился обморок, Эвелин не знала. Сознание вернулось, но было каким-то туманным и пасмурным. Она очнулась от непрекращающихся внутри нее толчков – тотчас вернулась боль от раздираемой плоти… Открыв глаза, Эвелин с ужасом увидела, что аксакал все еще на ней! Его узкое лицо стало еще более прозрачным, горбатый нос заострился и стал похож на клюв хищной птицы. Он, похоже, находился в трансе, но его тело продолжало раскачиваться и сотрясаться, будто в дикой пляске, исполняемой безумным шаманом.