О «крещении кровью» в подземельях замка у Вальтера остались самые смутные воспоминания, но уж встреч с фюрером он не забыл. Дважды видеть этого мирового гения — не всякий армейский генерал такого удостоится! От Гитлера просто било энергией воли.
Вальтер взял со столика у кровати и надел золотые швейцарские часы — ничего, скоро у Германии будут лучше, только закончим войну. Тогда и жирным потомкам Телля не удержаться в стороне.
В отличие от казарм охраны, в комнатах 131-КZ жили по двое и стояли нормальные кровати с панцирными сетками. Вальтер не одобрял такого комфорта — воины Рейха не должны себя баловать. Ладно, ребята и так выкладываются за день, пусть хоть поспят на мягком.
Вальтер вышел в коридор с голыми лампочками под потолком. Спустился узкой бетонной лестницей в офицерскую столовую. Сегодня на ужин была свинина с капустой, «истинно тевтонское блюдо», говорил Бауэр. Иногда Вальтеру нравилась его болтливость, оберштурмфюрер развлекал его лучше, чем это сделал бы попугай.
Гитлер тогда сказал: «Вы — истинная надежда Рейха». Конечно, не единственная, не будем страдать манией величия. Были иные тайные силы.
В столовой почти никого не было, низкое сводчатое помещение слабо освещал пяток ламп в сетках. Над окном раздачи — надоевший за год девиз насчет судьбы.
Вальтер воткнул вилку в кусок свинины, поморщившись — он не любил мясо с прослойками сала. И тут же замер, наклонившись к столу. Еда пахла как-то… Как-то неправильно. Такое значит — нечто произойдет в ближайшем будущем. Предвидение укололо иглой правый висок — а что-то уже произошло.
Пища отдавала кровью.
«Добро пожаловать в метро «Аугсбург»!
Уэйн прочитал это на картонном плакатике над дверью в конце коридора. Время двигалось неумолимо, и предчувствия становились все хуже и хуже.
— Тащи ее сюда! — кто-то отчетливо сказал за дверью по-немецки.
— Зо, зо!
Уэйн прижал спину к стене — судя по шуму, там что-то грузили и переговаривались человек десять, не меньше. Он знаками показал, как действовать. С сожалением погладил одну из гранат у пояса — все взяли по две, для большего просто не было места.
Он ногой распахнул стальную дверь, (какой легкой она оказалась), и четыре ствола изрыгнули серии щелчков. Взвизгнула какая-то шалая пуля.
Серо-зеленые фигуры падали, лязгнуло несколько раз, один вскрик и все. Одиннадцать человек умерло, не поняв, что происходит. Клери тяжело дышала, смаргивая невольные слезы.
— И правда, метро, — сказал Поль, опуская СТЭН и вынимая пустой магазин.
Перед ними открылось низкое и очень просторное помещение из того же голого бетона. Два рельсовых пути, вмурованных в пол, уходили в полукруглые тоннели, там мог бы проехать грузовик. Над темными жерлами тоннелей белые таблички с цифрами: 1 над правым и 3 над левым. Меж обычными рельсами лежал ярко-желтый, токопроводящий. На стене — герб, ниже — красная надпись «АУГСБУРГ-2». Вместо названия станции.
Пути сближались, оканчиваясь у поворотного круга перед металлическими воротами, за кругом рельсы уходили под створки. На кругу стоял маленький желтый локомотив с открытым вагончиком, наполовину загруженным зелеными длинными ящиками — несколько таких лежали поодаль. По бортам поезда проходила черная полоса, на носу тягача, под единственной фарой — черный номер 24.
Виктор обошел тела, касаясь их временами носком ботинка. Рядом с двумя лежало оружие, какого никто из них не видел. Среднее между карабином и легким пулеметом?
— Сколько осталось патронов, Джек? — спросил он, поднимая один такой агрегат и дергая затвор.
— У меня не больше магазина, — признался тот, — а что у вас?
— По два на человека, — сказала Клер, вытирая пот с виска. Поль просто кивнул.
— Эта фиговина — ничего сложного, но ее патроны не подходят ни к винтовке, ни к пистолету. — Виктор вытащил оставшийся собственный магазин и протянул Джеку. Потом он нагнулся, положил СТЭН и отцепил от пояса мертвеца два брезентовых подсумка с изогнутыми магазинами к новому оружию. Что-то послышалось? Далекое звяканье в тоннеле? Нет, стон.
Один из немцев завозился на полу. Вся грудь его была месивом фарша, ткани и запекающейся крови — Виктор даже не подошел к этому. Теперь русский закинул за спину трофей и опустился на колени рядом с поверженным врагом, положил ладонь ему на грудь, пачкаясь кровью.