На какое-то мгновение Жан-Люк замер, но потом проворчал:
— Ему повезло. Скажи маме, что я скоро к ней зайду в гости.
После этого он положил трубку. Очевидно, ему не понравилось то, что сказала Натали.
Через несколько дней, как-то под вечер, он действительно пришел проведать Анну, но Натали в это время дома не было. Когда она вернулась с работы, мать первым делом доложила ей, что приходил Жан-Люк. Бедняга решил, что Натали нет, поскольку она ушла куда-то с Пьером. И Анна не стала переубеждать его.
Наконец наступил решающий день. Небольшое доброкачественное образование из легких было удалено, и хирург доложил Анне и Жаку, мол, у него есть основания полагать, что все обойдется без последствий и повторных операций.
Вечером, когда Анна отошла от наркоза и пришла в себя, она улыбнулась и поблагодарила Натали и Жака за цветы, которые они ей принесли. Это был трудный день, и отец отправил Натали домой. Конечно же она сопротивлялась, но согласилась в конце концов, подумав, что в этот момент родителям нужно побыть какое-то время наедине. Они так любили друг друга, что не нуждались иногда даже в ее обществе.
Было уже довольно поздно, дорога оказалась свободна, и она доехала до дома очень быстро. Когда Натали зашла, автоответчик был переполнен пропущенными звонками. Она прослушала все записанные сообщения. Одно из них оказалось от тетушки из Версаля, два или три — от Жан-Люка, все же остальные звонившие сообщений не оставили.
В первую очередь она позвонила тете и рассказала о том, что мама перенесла операцию хорошо, и что доктор результатом удовлетворен. Было уже поздно, и они закончили разговор довольно быстро. После этого Натали набрала хорошо знакомый номер Жан-Люка, вспомнив, что не звонила ему уже миллион лет. Но того не оказалось дома. Телефон не отвечал. Она оставила короткое сообщение на автоответчике и пошла в кухню приготовить себе сандвич и кофе.
Натали не чувствовала голода, но сказывалось нервное перенапряжение, и ей надо было чем-то занять себя.
Как только она достала из холодильника пакет с ветчиной, кто-то позвонил в дверь. Сунув пакет обратно, девушка поспешила к двери, споткнулась в холле и чуть не упала. Потерла коленку и медленно пошла открывать. Может, пока она возилась, кто-то другой и ушел бы, но Жан-Люк был терпелив.
— Извини, если не вовремя. Я как раз возвращался домой и вдруг увидел, что у вас горит свет.
— Я звонила тебе, — сказала Натали и сделала шаг назад, чтобы пропустить Жан-Люка в дом. — А откуда ты возвращался? Твой офис в другой стороне города.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Я возвращался от Соланж. Могу себе представить, как ты рада, что с мамой все в порядке! — Ее гость явно не хотел говорить о своей подруге.
Все, что в эти нелегкие для Натали дни накапливалось в ее душе, вырывалось наружу.
— Да — ответила она и отвернулась, потому что по щекам покатились слезы.
Жан-Люк нежно обнял ее и развернул к себе.
— Натали!..
Сначала она пыталась освободиться из его рук, показывая тем самым, что не нуждается в его жалости. Но потом сдалась и будто растворилась в его надежных объятиях. Она даже не возражала и не отбивалась, когда он положил свою руку ей на волосы и позволил выплакать на своем плече всю боль.
Когда она наконец успокоилась, Жан-Люк понимающе сказал:
— Ты все это время находилась в состоянии стресса.
Он достал из кармана носовой платок, но не отдал его, а утер слезы ей сам, как маленькому ребенку.
— Даже не знаю, почему я расплакалась. Извини, что тебе пришлось смотреть на все это, — все еще шмыгая носом, произнесла Натали и вдруг улыбнулась. — Ты единственный мужчина из тех, кого я знаю, у которого всегда наготове чистейший носовой платок.
— Я держу его специально для плакс, — сказал он, чтобы немного развеселить ее.
— Извини, — повторила она еще раз, — Кажется, я тебе и рубашку тоже намочила.
Он усмехнулся.
— Ну что, лучше стало?
— Лучше. Спасибо.
— Я же говорил, что если я чем-то смогу помочь…
Натали не думала, что тогда он имел в виду именно это. Желая переменить тему, Натали предложила:
— Будешь кофе?
— Буду, причем сам приготовлю его, — сказал он и отправился в кухню. — А ты пока посиди здесь, на диване. Я сделаю и принесу.
Она покачала головой.
— Нет, лучше приготовим вместе. Между прочим, когда ты звонил в дверь, я собиралась сделать сандвич с ветчиной.
В кухне Жан-Люк усадил Натали за стол, а сам в это время приготовил кофе, сделал сандвичи и подал все на стол.
— Тебе нужно что-нибудь посущественнее, — сказал он.
— Нет, этого даже много. А ты сам ел?
— Да.
Наверное, вместе со своей белокурой пассией! — подумала с неприязнью Натали.
— А как дела у Соланж? — спросила она.
— Нормально, — этот ответ не предполагал дальнейших вопросов.
Жан-Люк, взяв исходящую паром чашку, уселся за стол. Это напомнило ей о тех временах, когда они каждый вечер сидели вот так — друг напротив друга, — обсуждая новости дня.
— А когда возвращаются твои родители? — спросила Натали, чтобы о чем-нибудь говорить, а не предаваться бесплодным сожалениям.
— На следующей неделе. Знаешь, я им еще ничего не говорил о твоей матери.
— Зачем портить им впечатление от отдыха?!
— Я тоже так подумал. — Он сделал глоток кофе. — Скажи, ты жалеешь, что оставила свою работу в Марокко?
Натали покачала головой.
— Мне нравится работать с детьми. И я уже люблю свой магазин.
— Так ты собираешься посвятить этому всю жизнь?
— Ну… какую-то ее часть — совершенно точно. К тому же приобретение бутика — твоя идея.
— За мои грехи, — пробормотал он себе под нос.
Натали подумала, что неправильно расслышала:
— Что?
— Ничего. — Он как-то странно усмехнулся и, поглядев на сандвич, к которому она так и не притронулась, строго сказал: — Немедленно съешь его. Ты такая же худая, как и твоя мама. Тебе это не идет.
У Соланж довольно пышные формы, подумала Натали. Да и сама она была когда-то довольно пухленькой девчонкой. Наверное, Жан-Люку нравятся именно такие.
Она откусила большой кусок и сказала:
— Спасибо за заботу.
— Не вредничай. Мы знаем друг друга миллион лет, и за это время…
— А ты скучал по мне?
Она вовсе не собиралась задавать ему этот вопрос, но в этот вечер Натали чувствовала себя в компании с Жан-Люком как-то особенно. Как будто и не было долгих лет разлуки, не было никакой Соланж, никакого Марокко… А вечно существовали только Натали и Жан-Люк, которые сидели за своим вечерним кофе и разговаривали, как это было принято у них всегда.
Жан-Люк долго не мог ответить на ее вопрос.
— Конечно, я скучал по тебе. Ведь ты была частью моей жизни с тех самых пор, как я себя помню. А ты скучала?
Она опустила голову и произнесла:
— Я не понимала даже, насколько сильно, до тех пор, пока не вернулась обратно и не увидела тебя.
— И что же ты хочешь этим сказать? — Его голос показался Натали резким.
Она вскинула голову:
— Ты же сам сказал, что мы знаем друг друга еще с детства.
Он как-то странно смотрел на нее.
— Когда я поехала в Марокко, то практически первый раз в жизни оказалась в одиночестве, — попыталась объяснить она.
— Бедная маленькая девочка!
Она опять опустила голову, взяла чашку с горячим кофе в обе руки, согревая ладони.
— Я уверен, что ты оставалась там одна недолго.
Она взглянула на него.
— Конечно, у меня появились друзья. А ты все еще злишься?
— Злюсь я или нет, это ничего не меняет. — Жан-Люк растерянно ерошил свои волосы. — Раньше, в детстве, ты всегда меня слушалась, даже если я был не прав.
— Но я уже не ребенок.
— Нет, — его лицо стало очень серьезным, — ты уже далеко не ребенок. Абсолютно нет.