К последнему танцу я готовилась со всей душой. Потому что эти несколько минут должны завершить весенний концерт и оставить отпечаток в душе каждого из зрителей. Важно было выдержать ритм музыки, под которую предстояло танцевать, поэтому я смело надела короткую плессированую юбку вишнёвого цвета, под неё подобрала такого же цвета матовую помаду и светло-розовый, почти кремовый топ. На запястье лёг тонкий браслет, сплетённый из золотых нитей и украшенный маленькими рубинами. Накрутила длинные тёмно-коричневые волосы лёгкими локонами и сняла балетки — по задумке нашей труппы, на сцене разложат несколько десятков крупных осколков стекла, чтобы создавалось впечатление, что я танцую на них босыми ногами. На самом деле, конечно, я давно наизусть выучила расположение каждого осколка и никогда не наступлю ни на один из них. А долгие недели тренировок заставили выучить ещё и моё тело. Так что за стёкла я не переживала. Вообще, в кое-то веке я не за что не переживала.
Из-за кулис мне хорошо было видно сцену. Певец и три девушки как раз заканчивали своё выступление. Мы со стоявшим по противоположную сторону сцены Мореном подождали пока они разойдутся, и, услышав знакомую мелодию, одновременно вышли на свет.
Я выступала на сцене уже несколько лет, но никогда ещё на ней не было так красиво. Концерт проходил под открытым небом, поэтому первые лучи солнца падали точно на усыпанный стёклами пол, отражаясь в каждом осколке. Казалось, что под нашими ногами раскинулось море ослепительно-яркого света. Мне почудилось, что я утопаю в этом сиянии и несколько секунд просто не могла сдвинуться с места. Только когда слух резанул аккорд, с которого должен был начаться танец, я, наконец, отмерла. Мы с Мореном встретились взглядом, но я ничего не смогла в нём прочесть.
Мелодия резко взметнулась ввысь.
Глубокий вздох. И начался танец.
Быстрый, но на грани вальса. Приличный, но на грани допустимого. Между нами расстояние, но движения на острие прикосновений. Слишком близко, и в тоже время, бесконечно далеко…
Динамика переплетается с изяществом минорных нот. Мир калейдоскопом кружится перед глазами, тело двигается по памяти. В голове пустота, я не думаю о танце, словно меня вообще здесь нет. Словно все мысли окутаны плотной дымкой тумана. Она затягивает, как наркотик, уводит от реальности. Только музыка, в которой я растворяюсь, по-прежнему звучит на периферии сознания. Кажется, что меня затягивает в некий транс. Чувства притупляются.
Наверное, именно поэтому, ощутив острую, ослепляющую боль в ноге, я продолжаю по инерции кружиться, не обращаю внимания.
Танец подходит к концу. Мы с Мореном оказываемся в разных концах сцены. Я у самого её края. Музыка в последний раз набирает силу, делаю последний виток.
Боль обожгла повторно. Сознание резко пошатнулось. Перед глазами взорвалась алая вспышка. Вдруг подогнулись колени. Но я даже не успела испугаться: сознание уже отключалось.
По инерции сделала последнее движение и… сорвалась со сцены.
Кажется, упала кому-то на руки, но уже ничего не видела и не чувствовала. Только в голове эхом отозвался последний аккорд мелодии.
А следом наступила тишина.
Исчезнувший должник
Ощущение реальности вернулось слишком резко и отозвалось звоном в голове. Чувства, словно части пазла, собрались воедино, заставив меня дёрнуться от пронзительной боли. Сейчас она воспринималась не через призму непонятного дурмана, как на сцене, а вполне реально.
Я резко вскочила и распахнула глаза.
И тут же едва не столкнулась лбами с Алей. Она испуганно ойкнула и отскочила в сторону. На её ладони медленно потухал свет целительской магии.
— Небо! Как больно…
Я осторожно коснулась пальцами пятки и поморщилась.
— Прости, Дэна. Я ещё не умею лечить безболезненно, — понурилась подруга и виновато добавила:- Но эта боль быстро пройдёт, главное, осколки удалось достать и заживить рану!
Что?
Я попыталась напрячь память, но все адекватные воспоминания обрывались примерно на середине танца, дальше был калейдоскоп из весьма неопределённых эмоций и темнота.
— Какие осколки? — язык не слушался, но я всё-таки произнесла то, что хотела.
Рядом с целительницей появилась Виолета. Видимо, до этого она находилась где-то сзади, и я не видела её.
Подруги переглянулись.
— Ты наступила на две стекляшки во время танца, — пояснила блондинка, — И целительница наша взялась тебя лечить.
Моему мозгу потребовалось несколько секунд для того, чтобы осознать услышанное. Просто… Мне не верилось, что я могла на них наступить.
Да я за два месяца репетиций ни разу не осеклась!
— Дэнка, как ты умудрилась-то?! Ты же всех уверяла, что справишься!
— Я не знаю, Виолет… — пробормотала растерянно, закрывая лицо руками. Конец репутации моей и всей нашей труппы, — Простите…
— Девчонки снова переглянулись и посмотрели на меня как на не очень умную.
— Глупости какие, Дэна! — всплеснула руками Аля, — Мы за тебя так испугались, когда без сознания увидели!
— О! Кстати, раз уж ты очухалась, — У Виолеты вдруг гневно сверкнули глаза, — Поделись секретом: куда после выступления подевался этот белобрысый мерзавец?!
— Виола… — Целительница мученически закатила глаза.
— Я уже двадцать лет Виола! А этот гад мне долг отдать уже три месяца обещает! Родители через месяц будут особняк покупать! Как я им объясню, куда делась четверть нужной суммы?!
Вот теперь уже пришла моя очередь удивляться.
— Виолета, — Голос дрогнул от предчувствия чего-то плохого, — А ты сейчас о чём вообще?… Ты, что давала деньги Морену?!
Небо, пожалуйста, пусть под «белобрысым блондином» она имела в виду кого-то другого…
— Ну, да. Ещё в начале зимы. Вроде бы парень надёжный, должен вернуть… Так, где его носит?!
— Не знаю, — выдохнула я, понимая, что действительно Морена не знала, а Виолету действительно ждут проблемы.
Она, видимо, уже тоже почувствовала неладное. Резко севшим голосом переспросила:
— Как не знаешь?
— Дэна…
— Мы расстались.
Я подняла взгляд на подруг. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Виолета продолжала смотреть на меня, непонимающе хлопая глазами, а Аля испуганно зажала рот ладонью.
— Дэна, скажи, пожалуйста, что ты пошутила… — неуверенно протянула блондинка
— Хорошо. Я пошутила! Кому стало легче?
— Дэниэла-а-а… — простонали подруги синхронно, а я всё же пояснила:
— Морен подошёл ко мне перед последним танцем и сказал, что нам нужно расстаться.
— А ты что?
— А что «я»? Ответила: «Хорошо, давай расстанемся».
У блондинистой подруги округлились глаза:
— И всё?!
— Ну, а что, по-твоему, я могла ещё сказать?
— А как же … любовь?
Я не сдержалась и закатила глаза:
— Да какая к лешему любовь, Виолета? Я даже не жалею, что он ушёл.
— Угу, — подруга резко помрачнела, — Теперь бы только узнать, куда.
— И Морен не сказал, куда собирается податься после окончания концерта? — без особого энтузиазма спросила Аля, а когда я покачала головой, добавила: — Мы ведь его после предпоследнего танца и не видели…
— Как не видели?! — я встрепенулась, — А как же я попала в гримёрку после того, как сознание потеряла? Разве не он меня…
— Нет, — невесело усмехнулась блондинка, — Не он.
Как интересно.
— А кто?
— Не знаю, парень какой-то из зрителей. Невзрачненький такой. Верно ведь? — Виолета обернулась к целительнице.
Та угрюмо кивнула:
— Верно. И иллюзией от него веяло за километр! Но мы сейчас не о том думаем: нужно Морена найти.
— Конечно! Только как это сделать?
Я посмотрела на опустившуюся на подлокотник кресла Виолету. Непривычно было видеть её такой потерянной и беспомощной. Обычно бойкая блондинка являла собой воплощение оптимизма. А сейчас на ней лица не было, и это порождало во мне злость на друга.
Не знаю, как ему удавалось почти три года притворяться адекватным парнем, но сейчас я понимала, что тот Морен, который мне нравился и тот Морен, который настоящий — два абсолютно разных человека. Причём первого — на самом деле не существует. И то, что мы с ним расстались — не катастрофа, я и без него прекрасно буду жить дальше, а вот долг, который он не отдал подруге — это реальная проблема. Особенно, учитывая, потребность в этих деньгах её семьи.
И найти Морена, скорее всего, будет непросто. Даже с помощью магии. Девчонки тоже это ясно осознавали и, потому заметно приуныли. Аля села рядом со мной на диванчик и задумчиво уставилась в потолок. В гримёрке воцарилась удивительная тишина. Правда, ненадолго…