Мои щёки снова вспыхнули от стыда из-за того, что я поняла, что он имел в виду.
Лучше бы ничего не спрашивала.
— Пойдём, шерравет, — я была готова поклясться, что ему нравилось наблюдать за моей реакцией на подобного рода фразы. Баргат явно развлекался, ведя со мной разговор, и именно поэтому вчера он решил дать мне месяц нахождения в Лармаре. Хотел продлить удовольствие. — Сегодня будешь очень внимательной и запишешь всё, что узнала на уроке. После него тебя встретит Алакай и отведёт в столовую. А как пообедаешь — вернёшься в мой кабинет, я проверю твои записи.
Мужчина открыл передо мной дверь, пропуская меня вперёд.
И, если бы я не была в смятении после всего, что произошло, я бы заметила, сколь пронзительным был взгляд баргата, когда он задержался им на моей обнажённой шее…
***
Я зашла в кабинет, в котором учились первогодки. Моё сердце тут же сбилось с ритма, пытаясь в толпе подростков найти знакомую макушку брата.
Учитель заметил за мной большую фигуру баргата и тотчас прекратил свой рассказ, который только-только начал повествовать.
Все пары глаз моментально устремились на нас, заставив меня покраснеть.
— Бес, привёл тебе слушателя. Ребекка останется до конца занятия и будет внимательно слушать, — сухо пояснил баргат учителю. Тот также сухо кивнул ему и перевёл строгий взгляд на меня.
Шаян указал мне на свободное место в последнем ряду и ушёл. И мне не оставалось ничего иного, кроме как занять его под пристальным взглядом Беса.
Я знала, что все учителя в Лармаре у кадетов, распределённых во всадники — сами всадники. Однако уже не состоявшие в Ше’ру, по причине гибели их дракона. Без дракона всадник не имеет веса, и он больше не может исполнять в полной мере свои обязанности. А другой дракон скорее выберет новичка, чем того, кто утерял своего прежнего товарища.
Всадникам, потерявших своих драконов, остаётся только одно — быть учителями для тех, кто только получит шанс, что они потеряли.
Потому то взгляд Беса и такой едкий — полагаю, что благодаря татуировке на руке и горящим глазам я выделяюсь среди подростков-первогодок. И не было заметно, чтобы баргат предупреждал о своём решении привести меня сюда.
Даже из-под опущенных ресниц я продолжила разглядывать учителя. Он был уже в среднем возрасте, а светлый ёжик волос лишь ужесточал его угловатые черты и орлиный нос. Лицо пересекал уродливый шрам, глаза зелёные и потухшие. Одеяние Беса составляла иссиня-чёрная мантия, опоясанная тяжелым ремнём.
Судя по его внешнему виду, учитель из него строгий. И он явно умел вести «допрос» так, что ученик в итоге оказывался разбитым в пух и прах.
Поэтому я для себя решила ни в коем случае не высовываться. В отличие от своего брата, в школе, что я посещала, я училась из ряда вон плохо. Что и доказывал мой кривой почерк, неусидчивость и быстрая потеря интереса к предметам.
Мне всегда были больше по душе те занятия, где надо было бегать, лазить или делать что-то физически. Не сказать, что я всегда находилась в хорошей физической форме. Мы зачастую недоедали, потому я скорее была жилистой, нежели сильной. Помощь отчиму в пекарне закалила меня.
Сейчас же, вновь оказавшись за партой, я испытала только недовольство. Разумеется, я понимала, на что иду ради Ромуса, но всё-таки оказалась не готовой к такому.
Бес продолжил прерванную лекцию про связь дракона со всадником, а я стала постепенно оглядывать сидевших кадетов, выискивая брата.
С каждым незнакомым лицом моя тревога за него нарастала: неужели я опоздала? Или может у них две таких группы?
Когда я смотрела кадетов по левую руку и медленно перевела взгляд на другую сторону, то встретилась взглядом с ореховыми глазами. Их я бы узнала из тысячи.
С моей души свалился камень. Я тихо выдохнула с облегчением, рассматривая каждый миллиметр лица брата. Ромус также смотрел на меня, но при этом менее открыто, да ещё и успевая вести записи за учителем.
Казалось, в Ромусе осталось всё, как прежде: светлые кудри, большие любознательные глаза, ямочки на щеках, открытая улыбка, интерес ко всему на свете, но…
Что-то разительно поменялось.
Брат, в отличие от меня, идеально вписался в этот класс. Ромус чувствовал себя здесь словно в своей стихии — быстро фиксировал пером на бумаге информацию, внимательно слушал учителя и при этом практически полностью вливаясь в процесс обучения.
Ему всегда нравилось изучать что-то новое. Но отнюдь не нравилось состязаться в физических умениях. И именно поэтому здесь ему было не место.
— Госпожа Ребекка, не подскажете ли, каким образом окончательно подтверждается прочная связь с драконом у выпускников академии? — неожиданно вырвал меня из размышлений Бес, нависнув надо мной в своей чёрной мантии.
Я, разумеется, этого не знала, ведь абсолютно абстрагировалась от того, что он говорил. Стоило мне увидеть Ромуса как я забыла обо всём на свете. В том числе об учителе и о том, что мне нужно вести записи для баргата.
— Я, к сожалению, не знаю.
— Хорошо. Тогда я немного подскажу вам и задам свой вопрос ещё точнее, — суровые глаза Беса впились в меня, словно в добычу. — Какое испытание проходят выпускники для того, чтобы доказать, что они готовы завершить обучение?
— Извините, но я не знаю, — вновь ответила я, чувствуя, как все взгляды кадетов тотчас обратились ко мне. Боже, как стыдно!
Бес растянулся в гаденькой ухмылке, кивнув на мой ответ.
— Вы бы знали, что ответить, если бы слушали меня, госпожа. Верховный баргат не просто так привёл вас сюда, верно? Так оправдайте же его ожидания.
Виновато опустив голову, внутренне я взорвалась от обиды.
Да что он пристал?! Явно захотел унизить меня перед всем классом!!
Тем временем Бес развернулся к остальным ученикам и спросил:
— Кто-нибудь знает ответы на данные вопросы?
Вверх тут же взметнулась рука.
Ромус, разумеется, знал ответ на это.
— Прошу, кадет Ромус, — кивнул ему Бес, вновь кидая на меня многозначительный взгляд, мол «смотри и учись, не то настучу Шаяну и ты получишь наказание».
Ромус, немного смутившись и виновато на меня скосив глаза, чётко отчеканил:
— Для подтверждения прочной связи выпускника с драконом проводят особое испытание. В стенах академии его называют «испытание огнём», — на этих словах брата у меня по спине пробежался холодок от плохого предчувствия. — В первые два года обычно происходит обучение теории и первый смотр кадетов драконами.
Со слов Ромуса это звучало даже не шибко страшно. Однако я прекрасно знала, что из тех, кому не посчастливилось быть отобранным в академию после четырнадцати лет, выживали лишь единицы. Ромусу через два месяца должно было исполниться четырнадцать, однако физически он был слабее тринадцатилетки.
Его в любом случае оставили бы на второй год на первом курсе из-за того, что он не достиг необходимого возраста пятнадцати лет, однако это не упростило бы ему жизнь. Наоборот, он мог просто не дожить до повторки, потому что даже слабый сквозняк приносил ему простуды. А, учитывая, что с шестого месяца обучения начинались тренировки на матах и на «круге препятствий» вокруг академии, шансы Ромуса убиться в процессе прохождения тех же тренировок стремительно возрастали. И именно поэтому я проникла в академию — чтобы уберечь его от смерти.
— В третий год обучения кадеты проходят «испытание металлом и камнем», после которого драконы образуют связь с кадетами, — продолжал отвечать на вопрос Беса Ромус. — После будущие всадники тренируются со своими драконами, устанавливая более прочную связь — в воздухе и на тренировках. Когда наступает четвёртый год, самый трудный, кадеты до самого выпуска учатся контролировать свою магию, сливаясь с душой дракона настолько, что магия начинает прочно циркулировать между душами дракона и кадета. И когда на пятом году обучения приходит день испытания, будущие всадники должны пройти сквозь стену огня всех драконов. Если связь кадета и дракона сильна, а магия циркулирует в них должным образом, соединяя души, то выпускник останется цел и невредим, выйдя из стены огня. И лишь тогда его провозглашают всадником.