Конан поднял копье с куском белой ткани на конце и с силой воткнул в землю. Затем отъехал на десять шагов назад.
Белый рыцарь остановился на таком же расстоянии от флага со своей стороны.
Киммериец внимательно рассматривал противника, пытаясь пробиться взглядом через узкие щели забрала сияющего шлема. Он слишком мало знал о зингарском воине, чтобы первым начинать переговоры. Каждое неверное слово могло выдать его незнание, усугубив и без того тяжелое положение. Аквилонская армия вдвое уступала зингарской в численности. Конан мысленно проклял пиктских вождей, заставивших его разделить армию и отправить немалые войска на границу.
— Ты хотел переговоров, варвар, — холодно сказал белый рыцарь, придерживая бойкого жеребца. — Я слушаю тебя!
— Знакомый голос, — пробормотал киммериец, вслушиваясь. — Я знаю тебя!
— Еще бы! — ухмыльнулся противник. — И очень хорошо. Но еще лучше ты знал моего отца!
Руки, закрытые белым металлом, коснулись шлема, замерли на миг и обнажили лицо.
— Хапри?! — выдохнул Конан,' не в силах поверить глазам.
— Дурацкое имя, не правда ли? — бросил молодой воин. От былого добродушия не осталось и следа. — Так звали меня в твоей армии, варвар! Ох, знал бы ты, какого труда мне стоило попасть в твой хваленый Черный Легион! Но я это сделал. И стал лучшим. Именно поэтому Паллантид приставил меня к тебе. Защищать и оберегать!
— Но ты шел к Мертвой Долине вместе со мной? Как же ты вел свою армию?
— У меня тоже есть свой Просперо. А о месте встречи наших армий ему рассказали стены твоего дворца!
— Кто ты?
— Привет из Хаурана! — махнул рукой рыцарь. Его рот скривился дикой, бездушной улыбкой. — Помнишь?
— Так это твои люди хотели меня убить?
— Не просто убить. Отомстить! — Хапри презрительно сплюнул, видя на лице киммерийца все то же непонимание. — Тебе ничего не говорит имя Констанций?!
Кулаки Конана сжались. Пальцы побелели.
— Вижу, что говорит. О многом говорит!
— Кто ты такой, чтобы напоминать мне о прошлом?
— Меня зовут Коний. Но это имя для друзей и побратимов. Ты же зови меня Констанций!
— Сын? Ты его сын? — изумленно пробормотал киммериец. Из памяти всплыло лицо заклятого врага. Конан снова сжал кулаки. Невероятное сходство. Как он раньше этого не заметил? Внезапно в сознание ворвалось другое воспоминание. — Разве у Констанция был сын?!
— Он зачал меня незадолго до своей смерти! В темной сырой темнице, надругавшись над моей матерью, королевой Тарамис.
— Это невозможно, — покачал головой Конан. — Ты должен быть куда моложе!
— Как примитивно ты мыслишь, варвар! Ты забыл, что магия творит чудеса! Небольшие возрастные недостатки мне помог исправить один добрый человек. Но по твоим глазам я вижу, что ты хочешь услышать мой рассказ с самого начала!
Конана недоверчиво посмотрел на Констанция и медленно кивнул.
— Хорошо, я поведаю тебе о своей жизни. С самого детства моим воспитателем и наставником был любовник мамаши Витор, он занял твое место капитана королевской охраны. Рассказывал мне красивые сказки, про добрых рыцарей и коварных злодеев. Вот только не знал Витор, что с каждой его новой историей я все больше злился на него. Мне нравились не эти туповатые рыцари, победу которым приносила лишь невероятная удача, а их противники. Злодеи в сказках всегда намного умнее героев. Но они почему-то в историях Витора все время терпели поражения. За это я его потом и отравил. — Констанций улыбнулся. — Королева Тарамис не любила меня, сторонилась. Я жил в другой части замка. У меня были лучшие учителя. И я учился. Старательно учился, пытаясь привлечь внимание матери. Однажды, удрав из дворца, я бродил по базару. И один купец, признав меня, обругал шемитским выродком. Помню, долго мне пришлось уговаривать Витора, чтобы он объяснил мне слова купца. И он рассказал. Для семи лет я был очень смышленым мальчиком. Даже слишком, как говаривал мой учитель. А в восемь лет я встретил стигийского жреца и за огромный драгоценный камень уговорил его превратить меня в отрока, добавив пару лет возраста. Я убежал из дворца и устроился на работу к купцу-шемиту. В Асгалуне я вступил в банду, прибывшую из Аренжуна. Быстро стал правой рукой главаря. Затем отравил его и возглавил отряд. Потом открыл свое происхождение, и ко мне потянулись шемиты-номады, знавшие отца. Я собрал настоящую армию. Следующей моей целью стала Зингара. Я спокойно прошел через Аргос, договорившись с королем, и атаковал Мессантию. Победа досталась мне легко. Когда я с сорокатысячной армией, объединившей под своими знаменами три народа, остановился под стенами Кордавы, город был деморализован и сдался без боя. Король бежал еще задолго до подхода войск. Больше его никто не видел. На этом я не остановился, ибо все мои завоевания преследовали лишь одну цель. И она тебе известна. Я пришел за твоей жизнью, варвар!
— Почему же ты не убил меня, когда мы шли к Мертвой Долине? — спросил Конан.
— Это было бы слишком просто. Я хочу не просто твоей смерти. Я хочу забрать у тебя славу! Разрушить ореол, навеянный легендами. И произойдет сие прямо на этом поле. На глазах тысяч воинов. Бесславная смерть — достойная кара.
— Нет, — ухмыльнулся киммериец, — если я проиграю бой, мое поражение не будет бесславным.
— Это еще почему? — улыбка сползла с бледных губ юноши.
— Твоя армия вдвое больше моей. Будет неравная битва. Победишь ты — это не удивит людей, и вскоре о тебе забудут. Одержу победу я — моя слава удвоится, а тебя заклеймят позором.
Констанций хотел что-то сказать, но только задумчиво прикусил губу.
— Но я могу дать тебе шанс ворваться в пергаменты летописей, — продолжал Конан. — Зачем бессмысленно проливать кровь наших воинов? Это твои личные счеты. Не по-мужски перекладывать их на чужие плечи!
— Что ты предлагаешь? — Глаза Констанция сузились.
— Один на один. На глазах шестидесяти тысяч воинов. Если ты победишь, никто не усомнится в твоей силе! Но для этого нужна храбрость, которую твой отец вряд ли смог передать тебе по наследству. У него ее тоже не было!
Юноша склонил голову набок и окинул Конана задумчивым взглядом.
— Я понимаю, что ты хочешь разозлить меня. Но это ни к чему. Я действительно намного лучший боец, чем ты. И ты вскоре в этом убедишься!
Два воина, буравя друг друга взглядом, застыли в самом сердце Мертвой Долины.
— Тебе не будут мешать доспехи? — холодно спросил Конан. — Мне не нужны поблажки!
— Эти латы защищают от меча, но не стесняют движений. И весят они не больше набедренной повязки!
— Я готов, — кивнул киммериец.
— Мне жаль тебя, варвар. За время нашего совместного перехода я очень хорошо тебя изучил! — Констанций взмахнул саблей. — Я готов!
Над пустошью воцарилась напряженная тишина. Воины разом затаили дыхание. Даже птицы на миг утратили голоса.
Еще мгновение короли сохраняли неподвижность, вдыхая аромат предстоящей схватки. А затем ринулись друг на друга. Сверкнула сабля, блеснуло лезвие меча. Противники столкнулись и разошлись. Киммериец перекатился через плечо и резко развернулся. Констанций замер. Потом медленно повернулся к врагу.
Конан встретил его удивленный взгляд.
— Ты кое-что забыл, — сухо сказал король Аквилонии. — Я тоже хорошо тебя изучил!
В следующее мгновение тысячи воинов Зингары, Шема и Аргоса судорожно заглотнули воздух. Мощный порыв ветра сорвал с плеч голову их предводителя и покатил по земле. Тело Констанция пошатнулось и рухнуло в черную траву.
Конан ладонью зажал рану на боку, взглянул на окровавленный меч и бросил его под ноги поверженному врагу.
Киммериец шел к своим воинам, и на каждый его шаг они громко выкрикивали всего одно слово: «Конан!»
Конан!
Конан!..