Впервые за свои двадцать девять лет Майкл Кэррен мучился сомнениями, хватит ли у него сил, мужества и ума совершить то, для чего он сюда был послан. На груди, под рубашкой, он ощущал золотое полукружие, висевшее на кожаном ремешке и сейчас, размышляя об этом, внушавшем ему непокой, будущем, он невольно прикоснулся ладонью к груди в желании еще раз убедиться, что талисман, которому он доверял больше, чем самому себе, оставался при нем. «Если я позабуду тебя, Иерусалим, позабудь меня, десница моя». Нет у тебя иного выхода, кроме как идти на этот риск – в который уж раз повторял он эти слова, ставшие в последние дни для него заклинанием.
Было и еще одно обстоятельство, способное рассеять его страхи, оно успокаивало его, и он далее расценивал его как доброе предзнаменование – «Сюзанна Стар», на борту которой он отправился в Америку, входила в состав небольшой флотилии, владельцем которой были Мендоза. Этот парусник перевозил для них грузы во все концы света. В планы Майкла не входило воспользоваться судном, принадлежавшим Мендоза, и то, что он оказался на «Сюзанне», было просто стечением обстоятельств. Капитан даже и не подозревал, какая важная персона была у него на борту. Майкл был благодарен судьбе за этот подарок, вселявший в него уверенность. Он чувствовал себя участником штурма какого-то замка, мастерским ударом пробившим брешь в его неприступных стенах.
«Сюзанна» подходила к берегу с наветренной стороны, с убранными парусами. Вдали виднелся Сан-Хуан – Майкл мог различить горсточку белых домиков с красными крышами, окруженных каменными стенами и башнями. Все это очень напоминало Майклу Испанию. Ничего удивительного – этот остров, начиная с пятнадцатого века, принадлежал Испании, отсюда эта архитектура.
Глядя во все глаза, он пытался определить, сильно ли пострадал Сан-Хуан от бомбардировки его американцами месяц назад, но никаких разрушений не заметил. Скорее всего, это был обычный вооруженный инцидент, каких были тысячи за сто лет вражды между испанцами и американцами, но и он мог служить доказательством тому, что интерес американцев к этому острову не уменьшился. Обсуждая эту поездку еще в Лондоне, ни он, ни Лила никогда не сбрасывали это со счетов.
Приближались прибрежные скалы. Майклу еще ни разу не приходилось так много путешествовать морем и, едва завидев их, он почувствовал смутную тревогу. Парусник мчался прямо на них с какой-то безрассудной отвагой, как сорвиголова. Майкл не подавал виду, что ему было не по себе, он был готов даже броситься в воду от охватившей его паники. Опасность, казалось, витала в воздухе. Вся команда была наверху и преисполнена ожидания. В течение долгих секунд было слышно только, как свистел ветер в парусах «Сюзанны». Но вот капитан Джадсон Хьюз громовым голосом скомандовал:
– Приготовиться к повороту! По местам стоять!
И все до одного рассыпались по кораблю. Затем последовала целая серия других команд, голос капитана гремел, раздавались трели свистков боцмана.
– Руля к ветру!
И огромное судно стало поворачиваться к ветру.
– Паруса к ветру!
И матросы захлопотали у лебедок и стали тянуть за линь, хором затянув вахтенную песню, не дававшую сбиться с ритма работы.
– Паруса к ветру! – и фок-реи грациозно повернулись, и повисшие было паруса, вновь наполнил ветер.
Майкл не уходил со своего поста на носу, он не мог сдвинуться с места из боязни не устоять на ногах. Лишь когда судно отвратительно накренилось, он почувствовал под собой твердую опору.
Снова раздался свисток боцмана, и матросы устремились вверх, футов на пятьдесят, на паруса и, стоя на реях, принялись быстро, но без суетливой торопливости, сворачивать их. И вот «Сюзанна» уже входила в воды пролива между островом Лас Кабритас и обрывом Пуэнте дель Морро, направляясь в тихую, защищенную от ветров гавань. Майкл был несказанно рад, что его долгое пребывание в океане подходило к концу.
– Вот вы где, мистер Кэррен. Я уж вас обыскался. – Это был Бриггс, который все эти две недели выполнял роль его слуги. – Вы с собой весь багаж забираете на берег, сэр?
– Да, Бриггс, весь.
Бриггс был приземистый, крепкий, весь какой-то квадратный, он очень походил на одну из тех бочек, что были сложены в трюме. Когда он услышал ответ Майкла, на его полудетском лице появилось выражение искреннего разочарования. Бриггс был судовым коком, но на третий день после того, как они покинули Ливерпуль, он упал и сломал себе руку и капитан Хьюз, не зная, куда его пристроить, предложил Майклу использовать его в качестве слуги. Как вскоре выяснилось, это было чрезвычайно удачное решение. Отец Бриггса тоже был в свое время слугой, и Бриггс еще в детстве многому от него научился.
Упавшим голосом бывший кок спросил Майкла:
– Так, стало быть, вы не отправитесь с нами в обратный рейс, сэр?
Майкл покачал головой:
– Нет, хватит с меня океана. Большое спасибо тебе за то, что обеспечивал мне комфорт на борту.
– Для меня было большой честью служить вам, сэр, – Бриггс с сожалением посмотрел на черную повязку, поддерживавшую его сломанную руку. – Конечно, будь у меня две руки, я оказался бы полезнее.
Он стал уходить, понурив голову.
– Сейчас спущусь вниз и все упакую, сэр.
– Погоди-ка, Бриггс, вот что я подумал. Как ты смотришь на то, чтобы сойти сейчас на берег вместе со мной и послужить мне еще?
Обветренное лицо англичанина расплылось в широчайшей улыбке.
– Я так и думал, что вы спросите меня об этом. Даже сам хотел к вам напроситься.
– Значит, решено. Я переговорю с капитаном и все устрою.
Маленькая гостиница Посада де Сан Хуан Баутиста был единственным местом в Сан-Хуане, где можно было рассчитывать на сносный ночлег. Гостиница выглядела довольно невзрачно. Приезжие из других стран были на этом острове явлением нечастым, и услугами Сан Хуан Баутиста пользовались, в основном, приезжавшие в город по делу плантаторы, сталкивавшиеся с необходимостью провести здесь одну-две ночи, а после снова вернуться в свои отдаленные гасиенды. Эти особенно не роскошествовали. Майкл поморщился при виде заросшего травой, запущенного патио и облупившейся розовой штукатурки на стенах, но все же повел Бриггса за собой.
Хозяин пережил небольшой шок, когда этот великан и, судя по виду, иностранец обратился к нему на превосходном испанском.
– Две комнаты, одну для меня, другую – для моего человека, – Майкл кивнул в сторону Бриггса. – И проследи, чтобы в них было чисто, – добавил он.
– Все будет исполнено, кабальеро… Вы только немножечко подождите, и я все устрою, как вы желаете, – засуетился хозяин.
Майкл повернулся к Бриггсу.
– Он обещал мне приготовить две комнаты. Мне сейчас предстоит одна важная встреча и меня до вечера не будет. Я могу положиться на тебя?
– Конечно, сэр, можете. Но, простите великодушно, мистер Кэррен, я и не знал, что вы по-испански говорите.
– С детства, – резким тоном Майкл дал ему понять, что не собирался распространяться на тему своих знаний. – У меня была бабушка-испанка.
Так было на самом деле, и этот ответ вполне мог избавить его от возможных расспросов по поводу его возможного испанского происхождения.
Майкл вышел из гостиницы и, миновав запущенный внутренний дворик, направился к воротам, выходившим на улицу. Перед тем как выйти, он остановился в тени раскидистого олеандра, сплошь покрытого розовыми цветами, источавшими одуряющий аромат, и осмотрелся. Убедившись, что за ним никто не наблюдал, он достал из кармана сложенную до крохотных размеров бумажку.