Пламя Яхве. Сексуальность в Библии

Основное название книги («Пламя Яхве») взято из моего перевода и толкования Песни Песней 8:6 (как я покажу, кульминационного библейского утверждения о человеческой сексуальности). Желая отнестись с чуткостью и уважением к нежеланию некоторых читателей произносить Тетраграмматон, я хотел было использовать в названии другие титулы Бога: например, «Ях» (буквальный перевод Песн 8:6), «YHWH» (написание имени Божьего одними лишь согласными) или «Господь» (как обычно в переводах). Однако все это не подошло по разным причинам. Наконец, посовещавшись с редактором, я остановился на первоначальном варианте («Пламя Яхве»): все-таки Яхве – самое распространенное среди ученых (во всяком случае, христианских) написание имени Божьего. Кроме того, это позволило лучше увязать название книги с яркой и возвышенной образностью Песни Песней, к которой это название восходит. Однако предлагаю читателям, чьи личные убеждения или религиозная традиция советуют воздерживаться от произнесения Тетраграмматона, заменять это слово на «Адонай», «га-Шем» или «Господь», когда они читают наименование или другие упоминания Бога Израилева в этой книге.

Подзаголовок «Сексуальность в Ветхом Завете» не случаен. Термин «Ветхий Завет» связан с моей христианской верой, которая рассматривает богословие Еврейской Библии как часть библейского богословия сексуальности, охватывающего оба Завета. Правда, в данном исследовании речь пойдет в основном о Еврейской Библии, которая, как я убежден, сохраняет ценность для читателей из различных богословских традиций за пределами христианства. Однако местами я буду предлагать конкретные способы применения экзегезы в христианской (особенно евангельской) общине и к проблемам современной христианской сексуальной этики, а в послесловии коснусь значения изученного материала для богословия человеческой сексуальности в Новом Завете.

Я знаю, что о ветхозаветном понимании человеческой сексуальности оживленно спорят в пастырских и богословских кругах – отнюдь не сугубо научная тема! – и что различные богословские убеждения приводят к разным толкованиям. Свою роль здесь могут играть и церковное предание, и соборы, и наука, и разум. Я не претендую на то, что мое слово о сексуальности в ВЗ есть истина в последней инстанции. Могут быть и другие трактовки.

Тем не менее я пытаюсь показать цельную картину. Хотя каждому ветхозаветному тексту присуща своя уникальность и свои акценты, окончательная каноническая форма ВЗ доносит до нас цельное и последовательное богословское понимание человеческой сексуальности.[15] Это богословие проясняется в результате экзегетического анализа релевантных отрывков. Соответственно, его можно назвать «экзегетическим богословием»,[16] – я основываюсь на толкованиях других авторов, чей подход считаю удачным, и предлагаю собственный анализ, когда меня не удовлетворяют предыдущие исследования.

План и содержание работы

Чтобы понять общее ветхозаветное учение, но не забыть о каноническом развитии, мы построили анализ тематически и диаканонически (т. е. по книгам канона).[17] На материале вводных глав Быт 1–3 мы увидим основные особенности богословского взгляда на сексуальность, а затем проследим их по трем разделам Ветхого Завета (Закону, Пророкам и Писаниям).

Часть I посвящена божественному райскому замыслу о человеческой сексуальности, как он изложен в Быт 1–3. Первые страницы Писания раскрывают перед нами десять основных позиций учения о сексуальности. Как мы уже сказали и как будет показано далее в книге, события в Эдеме закладывают основу для последующих ветхозаветных текстов в их окончательной канонической форме.

Часть II посвящена ветхозаветному каноническому развитию теологии человеческой сексуальности «за пределами сада», включая дальнейшее разъяснение божественного райского идеала и искажение людьми божественного замысла. Основной акцент мы сделаем на повествовательные и юридические материалы Пятикнижия, в которых самым прямым образом затрагиваются практически все аспекты теологии сексуальности. Мы также рассмотрим, как эти конституирующие элементы сексуальной теологии далее всплывают в более разработанном виде в Пророках и Писаниях (за исключением Песни Песней).[18]

15

Этот вывод согласуется с евангельской концепцией sola Scriptura и tota Scriptura, а также с представлением критических ученых о ключевом редакторе ветхозаветного канона. Однако он идет вразрез со многими современными, особенно постмодернистскими, подходами. Например, Carr, The Erotic Word, passim, считает, что «Библия содержит множество образов сексуального эроса» (с. 87), существенно отличающихся друг от друга, и что в наши дни нужно действовать избирательно и преодолеть «детское существование правил и установлений» (55), – заповеди Торы, которые утверждают мужчин в качестве «сексуальных хозяев и агрессоров» (52), и Пророков, где Бог действует как «насильник» (87). Карр призывает больше ориентироваться на сцены в саду из Быт 1–2 и Песни Песней, где мы находим «образ любви без насилия, а Бог может быть мужчиной и женщиной» – «удивительную драму любви, которой мы захотим быть сопричастны» (87). Аналогично: David Biale, Eros and the Jews: From Biblical Israel to Contemporary America (New York: Basic, 1992), 11. Я согласен, что в культуре древнего Израиля существовали разные подходы к сексуальности. Одну из попыток описать отношение к сексуальности в древнем Израиле см. в: Lipka, «“Such a Thing Is Not Done in Israel,”» passim. Однако я пытаюсь не столько выяснить, какая специфика в плане сексуальности существовала в тех или иных местах древнего Израиля в разное время, сколько определить богословие сексуальности, как оно содержится в окончательной форме Еврейской Библии. На мой взгляд, последнее отличается целостностью и последовательностью, хотя разные релевантные отрывки расставляют акценты по-разному.

16

Очень удачную концепцию экзегетического богословия см. в: Walter C. Kaiser Jr., Toward an Exegetical Theology: Biblical Exegesis for Preaching and Teaching (Grand Rapids: Baker, 1981), passim.

17

В этом своем подходе я использую (как минимум частично) сложную богословскую методологию покойного Герхарда Хазеля, который был руководителем моей докторской диссертации: см. Gerhard F.Hasel, Old Testament Theology: Basic Issues in the Current Debate (rev. and expanded 4th ed.; Grand Rapids: Eerdmans, 1991, 194–208). Хазель называл этот подход «ветхозаветным библейским богословием».

18

Отрывки, в которых иногда усматривают диссонанс и сексуальную революционность (см., например, Biale, Eros and the Jews, 11–32), на наш взгляд, большей частью отсылают к первоначальному божественному замыслу о сексуальности (ср. Быт 1–3).