– Но милорд, – отчаянно запротестовал я, – вы лишили ее имущества, и по вполне понятным причинам. Я всем сердцем поддерживаю ваше решение. Однако, если я женюсь на ней, она будет низведена до состояния, не подходящего ей по рождению.
– Вздор, – возразил Стефан, все еще улыбаясь. – Если ты считаешь меня дураком, то по крайней мере не говори мне этого в лицо. – Он усмехнулся, заметив испуг, и взял меня за руку, поскольку я стоял прямо перед ним.
– Мой милый Бруно, я знаю, что у тебя нет ни гроша, – его улыбка стала кривой. – Но разве это не по твоей собственной вине? Не ты ли отказываешься брать взятки за то, чтобы шепнуть мне что-нибудь на ушко? – Затем взгляд его снова смягчился. – Это несправедливо, что ты беден из-за своей честности. Более того, хоть ты наверняка и думаешь, что я забыл о своем обещании сделать тебя рыцарем, уверяю тебя: ты ошибаешься. Я не забыл. Просто не хочу делать этого без особой на то причины. И так уже кое-кто смотрит на тебя косо и исподтишка называет «любимчиком».
Я знал по крайней мере одного из тех, кто косо посматривал на меня. Чем сильнее становилось влияние Ва-леран де Мюлан на короля, тем больше росла его ревность к любому, к кому благоволил Стефан. Валеран знал, что я нахожу многие из его советов вредными, и желал избавиться от меня. Не является ли этот брак изобретенным им способом отдалить меня от короля?
Сейчас, перед королем, открыто обвинить Валерана в таких намерениях значило помочь ему быстрее достигнуть этой цели. И я сказал лишь:
– Виноват, милорд. Вероятно, я вел себя неправильно. Постараюсь исправиться…
Стефан не принял игры.
– Я искал способ для твоего выдвижения и нашел его в Мелюзине. В моих интересах выдать ее замуж и притом за человека, в чью преданность я глубоко верю. Поэтому твоя женитьба будет мне услугой и послужит поводом посвятить тебя в рыцари и пожаловать пенсион. Этот пенсион будет предназначен только тебе, Бруно. Мелюзина же останется фрейлиной Мод, поэтому ее стол и по большей части платье будут обеспечены. А поскольку теперь ты станешь рыцарем-телохранителем то твои квартира и стол также будут за мой счет.
Рыцарь-телохранитель… Тогда я останусь рядом с королем, хотя и не так близко, как когда был оруженосцем. Впрочем, подальше от короля мне будет даже безопаснее, так как я часто противоречил ему, высказывая свои соображения или напоминая о мнении королевы, когда он не хотел прислушаться, – ведь я любил его за расположение ко мне и чувствовал себя обязанным в том малом, что мог, ограничивать его импульсивную натуру. К тому же я хотел стать рыцарем. Я давно миновал обычный возраст посвящения в рыцари и, будучи оруженосцем, вынужден был терпеть от тех, кто не знал меня, такие взгляды и речи, которые не раз задевали мое самолюбие. И пенсион… Но все это в обмен на жену?.. Я вспомнил лицо Одрис, когда она беседовала с Хью, и тяжесть сдавила мне грудь при мысли, что на мне никогда не остановит взгляд подобная женщина.
– Это слишком большая честь, милорд, – сказал я. – Наверное, имеется много мужчин, которые достойнее меня.
– Но я выбрал тебя, – промолвил король, хмурясь. – Я доверяю тебе, Бруно, и полагаю, что ты не позволишь своей жене доставлять мне неприятности.
Я разинул рот, как рыба, вынутая из воды, а он только пожал плечами, когда я переспросил:
– Доставлять неприятности?
– Я считал, что достаточно было бы поместить ее в монастырь, но Мод не желает и слышать об этом. Отец леди Мелюзины был влиятельным человеком в Камбрии, и я слышал от эконома, которого направлял в Улль, что люди там только и ждут сигнала, чтобы подняться против меня. А если взбунтуется Улль, то не исключено, что и остальная Камбрия последует за ним.
– Вы думаете, что леди Мелюзина сбежала бы из монастыря и возвратилась бы в Улль, чтобы возглавить восстание? – сказал я с недоверием в голосе.
– Нет, – ответил Стефан, – я много раз говорил с ней и уверен, что она… тишайшее создание.
Я удивился его неуверенности перед словом «тишайшее», вспомнив также, как король произнес, что Мелюзина мила, но только кивнул в знак согласия.
– Но, – продолжал король, – она пыталась тайно покинуть нас во время путешествия на север. Я думаю, что бедная девушка соскучилась по своему старому дому. Я сомневаюсь, что она вообще раньше когда-либо выезжала из него. Однако, пока она не замужем, я не могу позволить ей поехать туда даже ненадолго. Весьма велика вероятность, что какой-нибудь тамошний мужчина – а я не доверяю ни одному из них, так как думаю, что все они тайно сочувствуют Дэвиду, – ведет ее во владение поместьем и женится на ней. Тогда он сможет заявить об ее правах на Улль и использовать мое несогласие для того, чтобы поднять восстание.
Во время всей речи лицо Стефана обнаруживало только интерес, а глаза его были совершенно бесхитростными. Я знал его и верил, что он говорит правду. Но затем он слегка подвинулся в кресле, как если бы что-то мешало ему, и добавил:
– Мод говорит, что Мелюзина что-то скрывает, но я не верю ей.
Это в корне меняло дело. Если королева Мод сказала, что леди Мелюзина что-то скрывает, и если она возражает против помещения девушки в монастырь, то попытка Мелюзины сбежать приобретает уже иную значимость. И хотя перспектива такой женитьбы не казалась мне приятной, я понял, что обязан это сделать. Королева обладала сверхъестественной способностью чувствовать любую опасность, грозящую ее мужу, поэтому она, по всей вероятности, была более права относительно Мелюзины, чем Стефан. Мое эгоистическое желание иметь в браке тепло и заботу следует отбросить: я потеряю не слишком много, так как сомневаюсь, что смогу когда-либо сделаться достойным женихом для какой-нибудь женщины порядочного происхождения.
– Прекрасно, милорд, – сказал я, – я женюсь на леди Мелюзине тогда и там, где вы скажете.
– Тебе не обязательно выглядеть так, словно я обрек тебя на вечные муки.
Стефан казался окончательно рассерженным, и я понял, что мое выражение лица было очень мрачным.
– Вы застали меня врасплох, – ответил я. – Я ни разу еще не брал на себя ответственность за другого человека, а уж быть связанным на всю жизнь…
Король потянулся ко мне, пожал мне руку и широко улыбнулся.
– Я понимаю. И вот о чем я теперь думаю. Когда мне предложили жениться на Мод, я выглядел ненамного счастливее. Она не казалась мне привлекательной женщиной., – Он от души рассмеялся. – Какие же все-таки мужчины дураки! Если бы я знал, какое благо будет мне даровано, какую радость она мне принесет и какую будет оказывать помощь, я провел бы все время от помолвки до женитьбы на коленях, моля Бога о ее благополучии. Но у тебя нет причин жаловаться на внешность твоей дамы. Да, и пенсион…
– Я даже не думал об этом, – сказал я с негодованием. – Вы должны знать, милорд, что я всегда считал вас очень щедрым человеком. Что касается внешности, то я обычно предпочитаю женщин невысоких и белокурых и не нахожу мою невесту очень привлекательной. Я могу лишь надеяться, что судьба будет так же великодушна ко мне, как и к вам. И если мой брак принесет мне хотя бы часть того счастья, какое испытали вы, милорд, я буду считать себя счастливее большинства мужчин.
Брови Стефана слегка сдвинулись и тут же вернулись на прежнее место. Он кивнул головой с видимым удовлетворением.
– Все верно, и я надеюсь на тебя. Мы с Мод считаем, что пятьдесят марок в год во время твоей службы при дворе и сто марок, когда тебе придется жить на собственные средства, будет достаточно.
Я низко поклонился.
– Это действительно щедро.
Ни лицом и ни голосом я не выдал своего изумления и тревоги по поводу предложенной королем суммы пенсиона. Это была очень большая сумма. Жалованье рыцаря составляло двадцать фунтов в год, и из него рыцарь должен был оплачивать стол и ночлег для себя и лошади. С необходимым обеспечением для меня и моей жены, включая одежду, Стефан предложил мне более чем двойное жалованье. Если бы такое предложение было сделано другим человеком, то я бы мог предположить, что эта женщина не только горбатая карлица, но к тому же и буйно помешанная. Но я знал, что леди Мелюзина имела нормальную внешность и вела себя тихо и спокойно среди дам королевы Мод. Такая сверх щедрость была типична для Стефана.