— Понятие «синоним» изобрели лингвисты, а в народной речи у каждого слова — свой смысл. Поэтому разум нельзя путать с умом. Первый от Бога и нужен для максимально полной реализации своего предназначения, то есть является двигателем развития. Ум же наживается с годами, причем, обобщая правила личной безопасности, стало быть, исполняет функции тормоза. Однако любое движение требует, как разгона, так и замедления. Поэтому человеку необходимо оба механизма. Что касается души, то в отличие от разума, где общение с Богом облекается в словесную форму, это «орган» чувствующий и более тонкий. Предчувствие и чувство всегда появляется раньше, чем осознание и воспринимаются однозначно: «да» или «нет». Тогда как голос разума часто многословен, из-за голоса ума, стремящегося «заболтать» все и вся.
— Получается, что интуиция работает через разум и душу?
— Да.
— А внутренний голос — это рупор ума?
— Совершенно верно.
— Но как же отличить голос ума от голоса разума?
— Довольно просто. Ум красноречив и топит все в словах. Разум лаконичен и выражается определенно: «да» или «нет». Поэтому, если ты хочешь «покоцать варианты» — ум, с удовольствием развлечет тебя демагогией. Разуму же надо задавать четкие вопросов, подразумевающие простые ответы. Но лучше вместо вопросов используй утверждение, тогда ум не сможет включить логику, а ответом будет ясное и понятное ощущение согласия или неприятия. Следующее правило: не спрашивай попусту. Высшие знания — не Интернет и открываются в той мере, насколько человеку действительно нужна информация. То, что знать не положено, открыто не будет. Но то, что открылось, даже без запроса — следует принять к сведению. Душа всегда при исполнении и посылает ощущения тогда, когда считает нужным. Если научиться слышать их, не придется задавать вопросы. Информация будет поступать сама.
— Хорошо, сейчас мы проверим твои рекомендации на практике, — загорелась Тата. Она устроилась удобнее, расслабилась, закрыла глаза и произнесла вслух: — Надо ли мне соблазнять Никиту Линева?
— Ну и что? — заинтересовалась Татьяна.
— Ничего, — разочарованно протянула экспериментаторша. — У меня внутри нет ни «да», ни «нет», одна сплошная тишина. Мирная такая спокойная тишина.
— Жаль, — огорчилась Разумница. — Это значит, что данный вопрос тебе придется решать самой. Указаний свыше нет.
— Раз так, значит, я не буду торопиться, поразмышляю на досуге, как мне поступить и тогда уж, приму решение.
— Пожалуйста, не надо. От твоих выдумок одни проблемы.
— И ты — лучшее тому подтверждение. Надо ж было придумать такую зануду. Кстати, почему ты — Разумница? Умница было бы справедливее.
— Умные — много знают. Разумные — понимают то, что знают. Создавая меня, ты объединила принципы и я знаю, что тебе выгодно и понимаю, как этого достичь.
— Мерси за объяснения и ориведерчи. Теперь Татусина очередь обвинять меня во всех смертных грехах.
— Заслужила.
— Потому-то и терплю.
— Можно я послушаю? Я не буду мешать…
— Нам свидетели не нужны.
Разумница с недовольной гримасой кивнула и исчезла. Душенька начала свой спич с обвинений.
— Ты меня убиваешь… — прозвучало первым делом.
Тата пожала плечами. Вот нахалка. Втравила в неприятности и еще выпендривается.
— Тебе не следовало: беспредельничать в чужом внутреннем мире, не надо было устраивать оргию во сне Никиты. Утверждать в его мозгах свой светлый образ — это вообще полное безобразие. Я не говорю, про риск, связанный со столь радикальным обрывом контакта…
— Сделанного не воротишь, — ответила Тата, еле сдерживаясь от встречных упреков. Впрочем, следовало быть справедливой, каждый сам кузнец своего счастья. Повелась на чужие уловки, значит, нечего с больной головы на здоровую перекладывать. Тем паче, пустую.
— Теперь все пропало…
— Что-то с Никитой? Он себя плохо чувствует?
Душенька разрыдалась:
— Ты лучше спроси, как я себя чувствую. Никита здоров, но у него такой кавардак в голове, что сам черт ногу сломит. А мне нужна определенность. Без нее я, бедная несчастная, погибаю.
— Значит, судьба у тебя такая.
— Брось болтать глупости, лучше спаси меня!
— Зачем?
— Ты должна мне помочь.
— Возможно, мне не следовало воевать с тобой. Но спасать — это уж слишком.
— Ах, вот ты какая? — спросила Татуся жалобно и, не дождавшись, ответной реакции, перешла в наступление. Позабыв о слезах, она рассмеялась грозно, раскатисто и стремительно изменилась, став похожей на ведьму. Обида наполнила ее глаза таинственным злым светом, страх изогнул губы скорбной дугой, ноздри вздрогнули от гнева. — Тогда получай!
В левой груди огненным потоком разлилась боль, и Тата увидела, как каменистый пятачок души, тот полудохлый оазис, на котором пламенела ало пластиковая роза, буквально на глазах превратился в бесплодную пустыню. Зато дурацкий цветок вырос, заматерел, пустил новые ответвления с уже укрытыми, готовыми вот-вот распуститься, почками,
— Я имею доступ к твоей душе и, если ты будешь меня обижать, то сильно пожалеешь, — объявила Душенька.
Тата пожала плечами. Душенька блефовала. Однако смотреть на мытарства души, из которой пластиковая хрень тянула последние силы, не доставляло ни малейшего удовольствия. Да и неприятные ощущения в области сердца тоже не приходилось сбрасывать со счетов.
— Ладно, — произнесла Тата снисходительно, — считай, что я испугалась. Что дальше?
— Спаси меня.
— Как?
— У меня есть план. Я хочу превратиться из мужской эротической фантазии в воспоминание.
— Вопрос номер один: зачем тебе становиться воспоминанием?
— В нашем мире воображение — не самое престижное место обитания. Если провести аналогию, то обстановка там как в банановой республике, где то и дело происходят перевороты и у власти не побывал только ленивый. Стоит человеку, к примеру, зайти в супермаркет и он тут же представляет, как кушает маслины или убивает кассиршу. На улице та же история. Увидел шикарную машину — тут же вообразил себя за рулем. Бросил взгляд на классную шмотку в витрине и сознание тот час подчинилось идее-фикс. Наткнулся на госучреждение и сразу же захотел взорвать его к чертям собачьим. И так изо дня в день, из года в год, в каждой голове, как нанятый, работает калейдоскоп, прогоняя бесконечный сериал «если бы…».
— Действительно.
— Это, так сказать, картина маслом в общих чертах. Что касается конкретно моего положения, тут ситуация еще хуже. Конечно, сексуальные фантазии в мужской голове в чести. Но знала бы ты, сколько и какие разные видения посещают Никиту. Я — всего лишь одна из многих и даже на пике карьеры могла только пару минут в день поморочить Никите голову. Теперь и того нет. Поэтому мне не остается ничего другого, как отправиться в забвение и там сдохнуть. Но я не желаю умирать. Я, благодаря тебе, живая и могу побороться за себя. А ты должна мне помочь попасть в память Никиты.
— Чем же память лучше воображения? Там тоже хранится, хрен знает, сколько всякой всячины, в которой можно спокойно затеряться. Причем навсегда.
— Это уже второй вопрос. Я тут посоветовалась с нашими местными специалистами и мне все растолковали плоско и доступно, — Душенька достала листок бумаги, сверилась с записями и продолжила: — За день через человека проходит поток информации в сто раз больший возможностей его мозга. Поэтому первым делом мне надо преодолеть эту пресловутую однопроцентную квоту. Что невозможно без гормональной поддержки. Но об этом чуть позднее. Следующая задача еще сложнее. Для воспоминаний самую большую опасность представляет забывание. Следовательно, стоит побеспокоиться и о сохранности, причем в долгосрочном режиме.
— Ну, и план. Кутузов отдыхает.
— Расскажи об этом Татьяне. Пусть знает.
— Непременно.
— Слушай дальше. Возвращаясь к теме гормонов. Ценное и лишнее фильтры памяти отсеивают исходя из логических и эмоциональных реакций, в основе которых всегда лежат два базовых понятия: страх и любовь, воспринимаемые мозгом как сигналы «опасно» и «безопасно», а нервной системой как «приятно» и «неприятно». Таким образом, закрепиться в памяти можно в четырех ипостасях: опасно — неприятно, опасно — приятно, безопасно — неприятно, безопасно — приятно. Ты бы лично что выбрала?