А в расследовании тем временем шли допросы свидетелей. Характерно было то, что все они свидетельствовали против Антикайнена. Считалось совершенно справедливым, что не было никого, кто бы давал показания за него.
Вновь выплыл «революционер» Саша Степанов и его жена. Эта пара обрела смысл в жизни. Их сочинения о том, насколько пагубен был Тойво с ранних лет, каким он стал и что может с ним произойти, почему-то были приобщены к обвинительным заключениям. Толстый Саша был преисполнен гордости, что справедливость в его лице имеет свой голос. Утренний стакан водки эту гордость потешно тешил.
— Сам бы его повесил, как собаку! — говорил он, закусив огурцом.
— И я бы его повесила! — соглашалась жена, занюхивая свою дозу рукавом халата. — У, вражина!
Закономерный итог перевоплощения политического борца в висельника. Вернее, не в того, кто висит, а в того, кто это дело делает. Как и многие другие они были в программе «Справедливая Финляндия», или «Суоми за справедливость».
Те, кто в эту самую «справедливость» истово верили, убеждали себя и других, что не может такой «зверюга» дышать с ними одним воздухом. Ну, а прочие, выходит, были против справедливости, против его торжества.
10. Суд
Арвид замечал, что Тойво нехорошо. Его несколько удивляло, что тот никак не воспринимает информацию о массовых акциях в его поддержку, проходящие в разных странах. К тому же на его юридический взгляд все обвинения против Антикайнена, мягко говоря, не вполне состоятельны.
Несмотря на огромную работу, которую провел следователь Юсси, прямых улик против его подзащитного не было. Самым серьезным обвинением было государственная измена. Да и то лишь потому, что, пожалуй, треть финнов и нефиннов, проживающих сейчас в стране, тоже запросто могли подпасть под эту статью. Настолько было размыто понятие «изменника», что могло сравниваться с другим обвинением в другой стране. До Арвида доходили слухи, что в Советской России набирает обороты кампания по выявлению «врагов народа». И «изменников», и «врагов» судят не по доказанным фактам, а по выдвинутым обвинениям.
Интересная ситуация оказалась вокруг дела «убийства крестьянина Исотало». Брат жертвы еще совсем недавно сидел в той же тюрьме, что и Антикайнен. Статью ему вменяли, связанную с военными преступлениями, и встретиться с ним не представлялось никакой возможности: перевели в другую крепость, то ли в Хяменлинна, то ли еще куда. Обвинение с Тойво, конечно, никто не снимал, но судебных перспектив в деле не было. С точки зрения современного права. Хотя, пес его знает, каким правом может воспользоваться местный судья.
Якобы организованные Антикайненом грабежи в Выборге не опознавались по датам. В основном, объективности ради, пытались сопоставить заявления об «реквизициях» с днями предполагаемого нахождения в городе Тойво. Субъективности ради не представлялось возможным назвать должность и полномочия красного финна. В гражданской войне он-то не участвовал!
И, наконец, откуда взялось сжигание на костре несчастного финского добровольца Марьониеми? Обвинение подкреплялось только слухами, которые текли из «добровольческой армии» Илмаринена. Отчего-то даже Саша Степанов божился и клялся, что такой поступок характеризует именно Антикайнена, как человека. Точнее, как людоеда и кровожадного убийцу. Перспектива? Да, блин, на усмотрение суда.
Арвид обрисовал всю эту картину Тойво, но тот никак не впечатлился. Только попросил доставить ему в камеру материалы для ознакомления, чтобы «знать о себе побольше». Но настроение у него все равно было подавленным.
— Как дела обстоят с вашими физическими упражнениями? — спросил адвокат, намереваясь поменять характер их сегодняшнего общения.
— Стараюсь не пропускать, а на прогулках бегаю, — пожал плечами Антикайнен.
Он действительно занимался каждый день, но уже по инерции. Понимал, что выбившись из системы, потом очень трудно будет в нее включиться снова. Однако ловил себя на мысли, что заставляет себя, хотя очень хочется махнуть на все рукой и залечь на топчан, отвернувшись лицом к стенке.
— Не понимаю, что с ним такое происходит, — адвокат по телефону рассказал своей Рут о ситуации.
— Так ты ему записку принеси от его любимой девушки, — сразу предложила та.
— Ну, так погибла она много лет назад, — ответил Арвид.
— Да, — Рут выразила сострадание одним тоном своего голоса. — Но ведь с кем-то он жил последнее время. Ну, не жил, а общался — дружил, одним словом.
Швед задумался, но ничего не придумалось. Он дышал в трубку и не мог представить, как найти эту загадочную девушку.