Тойво удивлялся, что его не расстреляли после первых же заседаний. Да и Арвид выглядел несколько удрученным.
— Странная у них практика, — сказал он. — Не был к этому вполне готов. Хорошо, что удалось перевести на повторное слушание. Надо перенимать стратегию оппонентов. Тогда нас так просто взять будет нельзя. Точно?
— Ага, — уныло согласился Антикайнен. — Не взять.
Суд — это страшное изобретение государства. Подсудимому кажется, что все это лишь слова, причем, не вполне серьезные. А потом — бац, приговор. Конфискация, срок, а того и гляди — пожизненное. Всю серьезность начинают понимать с первой зуботычиной от вертухая. Все по настоящему, брат.
А судья? Радостно скачет перед зеркалом: отлично выполнил работу, человека на муки обрек? Или вся человечность у него в локоны ушла, мантией запахнулась, бумагами прошелестела? Да человек ли судья?
На повторные слушания Тойво, слегка поразмыслив, отправился с совершенно иным настроением, нежели до этого. Зачем позволять унижать себя и самому же унижаться? Да и Арвид выглядел совсем по-другому. Весь трепет перед судопроизводством у него куда-то делся.
— Встать. Суд идет, — квакнул помощник из своей клетки.
Все встали. Тойво позвенел кандалами, но не поднялся со своего места. Адвокат посмотрел на него с удивлением, но ничего не сказал. Вроде бы, даже, усмехнулся слегка.
— Всем встать, — увидев стремительно входящего судью П, снова квакнул помощник, но Антикайнен в ответ на эти слова, которые, безусловно были обращены к нему, только улыбнулся.
Судья сбился со своей иноходи и запутался в мантии. Он даже сначала не вполне понял, что происходит не так, но виду подавать не стал, только нахмурил еще сильнее свои и без того нахмуренные брови и вопросительно посмотрел на своего ассистента. Тот поглядел на маршала, и последний через прутья протиснул лицо к подсудимому.
— Встать, сукин сын! — прошипел он.
— А то что? Судья уйдет обратно, и суда не будет? — также прошипел ему Тойво.
Маршал высунул лицо из прутьев и почесал в затылке. А, действительно, что будет? Он с любопытством посмотрел на помощника. Тот с ужасом взглянул на мнущегося перед своей кафедрой П.
— Итак, неуважение к суду, — громко сказал судья и все-таки занял свое место. Он взял в руки деревянный молоток и стукнул им по столу. — Заседание начинается. Государство Финляндия против подсудимого Антикайнена.
Потом он взял в руки бумагу и, нацепив на нос очки в золотой оправе, прочитал несколько листков. Информации в прочитанном было мало, только ссылки на законодательство и номера и даты соответствующих статей.
Тут же дали слово обвинителю Хонка. Он вдохновенно наговорил бочку арестантов. Слушать его речь было скучно. В ответ выступил Арвид, но ему завершить свою речь как раз не удалось.
Олави хрипло выкрикнул какое-то возражение, потом, откашлявшись, повторил его более внятно. Судья возражение принял.
— А я не принимаю! — со своего места громко сказал Тойво.
Зрители в едином порыве шумно пошевелились на своих местах.
— Антикайнен, вам дадут слово в определенное время! — проронил со своего помоста П.
— Да что ты о себе возомнил, мужчина? — снизив голос до обычного, неожиданно проговорил подсудимый.
Публика опять дружно и заинтересовано пошевелилась.
Судья взял молоток и стукнул им, видимо, призывая к порядку.
— Я возражаю против подобного рода процесса, — не обращая ни на кого внимания, сказал Тойво. — Судья — заинтересованное лицо. Требую его замены. И, вообще, заявляю, что можно уничтожить меня, но нельзя уничтожить дело революции, которому принадлежит моя жизнь. Коммунизм победит! Интересы революции для меня — высший закон!
Арвид, услышав про революцию, чуть со стула не упал. Ему стало одновременно и смешно, и тревожно. Но ничего уже поделать было нельзя, поэтому он никак не пытался реагировать на ситуацию.
— Молчать! — судья молотком чуть не разнес стол.
— Молчать! — тонким голосом закричал помощник.
— Молчать! — взревел со своего места маршал.
— Шайбу! — возбудились болельщики.
Впрочем, не до болельщиков тут. В клетку к Тойво вломились прочие маршалы, рангом пониже, и повалили его на пол.
— Ага! — обрадовался обвинитель Хонка. — Знай наших!
Судья, побагровевший от бешенства, вприпрыжку убежал в свое судейское помещение. Эх, ему бы традиционное «судью на мыло!» прокричать, да никто не догадался.