— Так они все там! — Тойво кивнул головой куда-то направо.
— Всех! — свирепо прошипел Арвид, оттесняемый маршалами.
На следующий день Антикайнен по памяти назвал людей, которые бы могли быть весьма ценными свидетелями. Вспоминая своих товарищей, ему на память пришел почему-то Крокодил. Как он там живет, враг по детству, герой войны, Георгиевский кавалер, калека-сторож на службе у санитарно-курортного ведомства НКВД?
Он никогда не считал Крокодила своим другом, но после последней встречи проникся к нему величайшим уважением — какой широкой души человек! Не озлобленный и не сломленный всеми невзгодами, что выпали на его долю.
Арвид записал всех на листок, дополнив информацией, которую он посчитал полезной. Получился большой список. Во всяком случае, не меньше, чем привлеченных к делу прокурором Хонкой.
— Если предположить, что опять будет один к двадцати трем, то все равно неплохо! — подытожил адвокат. — Они не смогут замять наше требование.
Действительно — законность финской агрессии возле карельского Кимасозера не была утверждена судебными инстанциями. Также, как и противодействующие им финские курсанты Школы Красных командиров — тоже не подлежали юридическому определению. В общем, та еще бодяга. Если есть одни свидетели, то должны быть и другие. Не Свидетели Иеговы, конечно.
Судья принял у Арвида список и, почесав репу — лицо у него было такой формы — отправил бумагу по инстанциям.
Он знал, что такое финские инстанции — беспредельная бюрократия, в основном, движимая самой сильной движущей силой бюрократии, то есть, увы, женщинами. Арвид этого пока не знал, зато, также, как и Х, прекрасно знал Тойво.
«Кури бамбук, ребята!» — сказал судья и укатил в Швейцарию в отпуск.
«Кури бамбук, ребята!» — сказал Антикайнен и заказал в камеру миллион книг для чтения.
«Пойду-ка я покурю бамбук», — осторожно сказал Арвид, бесплодно поотбивав пороги министерств и ведомств. И, наняв за деньгу малую студента-юриста местного университета, помчался на крыльях любви в Швецию к своей Рут. Студент-юрист наловчился узнавать о ходе бумаг в течении полчаса, а остальное время курил бамбук, радуясь удачному приработку.
12. Трясина
Чтобы идти в ногу со временем, то есть, не выявлять принародно явную пробуксовку и судебной, и государственной систем Финляндии, для Антикайнена начали придумывать разные мероприятия. Например, опознание свидетелями.
Тойво ставили в один ряд вместе с каким-то сомнительными мужиками, ярко их освещали, а в темноту напротив выпускали свидетеля. Тот, слегка пообвыкнув в непривычной для себя обстановке, тыкал пальцем в сторону опознанного им субъекта и кричал:
— Вот он, вражина!
Свидетелей было много, поэтому занимались этим весьма плотно, но с перерывом на обед. Были вскрыты неизвестные доселе эпизоды насилий, ограблений и побоев. Конечно, все это уже приписывалось не Антикайнену, а вешалось на его сотоварищей по опознанию: тех брали из тюрьмы, либо из каких-нибудь кутузок по разнарядке. Может быть, самому процессу против «красного финна» это никак не помогало, но зато повысило процент раскрываемости прочих преступлений.
Однажды, невозмутимый доселе Тойво не выдержал и спросил у своих следователей:
— Вы, часом, ничего не попутали?
Те, конечно, не признались и ответили, как учили в полицейских школах:
— Молчать!
Женщины, с кем в ряд стоял Антикайнен, крайне неприязненно смотрели на него. Видимо этими своими взглядами они и выдали «вражину» — все свидетели со стопроцентной уверенностью опознали «людоеда».
В остальное время, когда удавалось занять свою одиночную камеру, Тойво читал. Не все время, конечно — он старательно каждый день отрабатывал свою обязательную физкультурную программу — но «глотал» книги одну за другой.
Тюремный библиотекарь, снабжающий его литературой, пользуясь рассеянностью вертухая, спросил:
— Зачем так много книг? Глаза испортятся.
Антикайнен ответил, нисколько не пытаясь казаться заумным или спесивым:
— Понимаешь, друг — когда я читаю, за мной никто не гонится. Когда я читаю, я сам в погоне.
Он сделал паузу и добавил:
— В погоне за Господом.
Судья Х уже вернулся из Швейцарии, уже закончились Рождественские каникулы, а чиновники Министерства Иностранных дел отписывались от судебных предписаний. Одна женщина отвечала в конце установленного законом времени, мол, «так как это не родственники» то нет оснований. Другая, через свой срок, писала, мол, «в судебном предписании не указаны точные почтовые адреса».