— Там у меня еще один возвращенец из вражеских застенков имеется, — кивнув назад на катер, сказал он.
Официальные лица переглянулись. Такой поворот не был учтен протоколом.
— Это герой Антикайнен, — пояснил Адольф.
— Какой такой Антикайнен? — официальные лица вытянулись и убежали совещаться.
— И что же они, гады, ни одной женщины-комиссара в кожаном френче и красной косынке не привезли? — спросил Тайми у своих провожатых с катера. Те пьяно похихикали. — Понимать же надо молодого красивого мужчину только что из тюрьмы.
— Будет вам комиссар «в пыльном шлеме», — сказал самый главный человек из машины, без сомнения энкавэдэшник. — В поезде до Москвы. В спецвагоне.
Адольф хотел, было, пошутить насчет столыпинского вагона, но промолчал, убоявшись внезапно именно такого развития событий. До него, конечно, доходили слухи о непонятных вещах, творящихся в государстве, но он убежденно считал все это провокацией.
— Где Антикайнен? — тем временем спросил главный.
— В беспамятстве на катере, — сообщил Тайми и, предваряя вопросы, пояснил. — Пришлось его по конспиративным целям малость нейтрализовать. А то сами понимаете — еще вчера человек в камере смертников сидел — мало ли психика не выдержит.
Энкавэдэшник внимательно посмотрел прямо в глаза Адольфа, но смутить того не удалось.
— Ладно, тащите его тоже, отвезем в Москву, — вздохнул он. — Там разберутся, что с вами делать.
Тайми отметил про себя этот момент, но решил пока ничего не предпринимать: надо дождаться поезда. Опрометчивые выводы очень вредны. Во всяком случае, сразу же вновь попадать на нары ему казалось маловероятным. Должна быть некая разработка. А он по этому делу спец, у него на это дело особый нюх.
Именно из-за этого Адольф и «нейтрализовал» Тойво, потому что почувствовал в нем некий подвох. Вроде бы тоже революционер, но вроде бы уже не очень.
Так Антикайнен и оказался в спецвагоне поезда, следовавшего по маршруту Ленинград — Москва. Тайми не обманули: это был вагон повышенного, так сказать, комфорта. Здесь был и душ, где можно было смыть с себя тюремную грязь, и полное изобилие продуктов ресторанного качества, и свежая свободная пресса — газета «Правда» — и даже женский обслуживающий персонал, одетый по такому случаю в красные косынки.
Но прежде всего — здесь был врач. Как и положено, он носил пенсне, козлиную бороду и замаскированную шапочкой лысину. Слово, все как и положено светиле медицины.
— Профессор, а второй пациент не того — не откинулся? — поинтересовался Адольф, когда эскулап прослушал и простукал молоточком его потрепанный заключением организм. Чем дальше они были от Финляндии, тем больше он начинал беспокоиться: а не перестарался ли он?
— Я не профессор, — ответил врач. — Ну, а герой Антикайнен — знаете ли, кино про него смотрел, где Жаков — Антикайнен — находится в стабильно тяжелом состоянии. Это такая реакция на чрезмерное напряжение прошедших лет, месяцев и дней. Вы его, так сказать, выключили. А теперь у него не хватает своих сил, чтобы включиться обратно. Ферштейн?
— Ферштейн, — согласился Тайми. — И что же теперь?
— Ну, мы вливаем ему глюкозу, витамины, питательный раствор, — «профессор» пожал плечами. — Остальное, как говорится, в руках Господа.
Рука у Господа оказалась длинной. Тойво блуждал в багровых волнах, куда его эта рука зашвырнула, то ли заката, то ли болота: не видно было ни черта, ноги вязли, и мир, сам по себе, покачивался. Он чувствовал, что каким-то образом все же существует, но осознавал только две вещи: красный свет и мысли.
Свет разливался неизвестно откуда, а мысли были его самого. Они не отличались оригинальностью и откровениями.
«Ужасно, когда вокруг лицемерие», — думал Тойво. — «Лицемерие — против всех библейских заповедей, против учения Христа. Не все люди лицемерны — например, друзья, товарищи, соратники. Лицемеры — это враги, это правительства, вечно врущие друг другу и своим народам. Это депутаты, у которых в обязанности входит лицемерие. Это всякие полицаи и прочие».
Мысли были такие же вязкие, как и качающие его багровые волны заката над болотом.
«Лицемерны китайцы, для которых это норма поведения. Да, что там — китайцы, все азиаты лицемерны. Негры — тоже, потому что живут, как прочие примитивные сущности по законам джунглей. И муслимы тоже лицемерны, в Коране про такой грех ничего не написано — они и рады стараться».
Тойво не испытывал ни боли, ни беспокойства.
«Получается, что людей, тех которых создал Господь, не так уж и много. Вокруг одни лицемеры, и они, сука, плодятся, как кролики. Почкованием».