То, что кролики плодятся несколько другим способом Антикайнена не смущало. Почкованием — значит, именно так.
«Куда же люди деваются? Нормальные люди? Вымирают, что ли? Но если мы не лицемеры, и нас мало, то, вдруг, лицемерие — это и есть нормальность? И все они: полицаи и прочие, депутаты, правительство, китайцы со всеми азиатами вместе, негры и муслимы — это нормальные люди, а мы тогда — не нормальны. Но у нас есть Господь, сотворивший это мир. А у них — кто? Кто-то, подчиняющий этот мир себе?»
Тойво вгляделся в багровый прилив, и ему показалось, что где-то в самом его центре громадный, похожий на человеческий, череп с мириадами отростков в основании. Череп скалится, будто довольный. А чего же ему не скалиться — этому Самозванцу? Самозванец доволен, потому что создал и внедрил новую религию. И имя этой религии — лицемерие.
— Я не согласен, — сказал Тойво. — Лицемерие — это порок. Я против.
Багровый свет схлынул в одно мгновение. Вот он был — и его нет. А что же тогда есть?
Голова в пенсне и белой шапочке блеснула стеклами очков и проговорила, выказывая желтые прокуренные зубы:
— Я тоже — против. Но иногда, знаете ли — за!
Тойво задумался и вынужден был признать, что эта голова в пенсне говорит вполне логично и даже правдиво. Когда он сам выступал перед курсантами в рейде, то упоминал про мировую гидру капитализма, всемирную революцию, борьбу до последней капли крови и тому подобное. Тойво в это верил, конечно, однако еще больше верил в финскую казну, которая ждала его в Кимасозере.
Выступал он и перед рабочими, которым обещал свободу, равенство и братство, унижение всех эксплуататоров, а также опять всемирную революцию. И в эти свои слова Антикайнен верил, потому что только с их помощью можно было сплотить народ для достижения поставленных задач.
Но черт побери, эта какое-то другое лицемерие получается, неопасное. Но разве так бывает? Не бывает. Значит, это что-то другое.
Вот ведь как не к месту вопрос возник! Кстати!
— Это что за место? — спросил он.
— Поезд, — ответила голова, отдалилась на некоторое расстояние и превратилась в доктора. — Вагон специального назначения.
— Страна какая?
— Наша страна, — усмехнулся тот. — Вы что-нибудь помните?
— Помню, — охотно согласился Тойво. — Багровый прилив и тягостные мысли.
— Похвально, — кивнул головой врач, блеснув стеклами пенсне. — Редко кто свое беспамятство может вспомнить. А по жизни есть какие соображения?
Тойво вздохнул. Вроде бы чувствовал себе не совсем паршиво. Вроде бы даже неплохо. Только есть охота. И пить тоже охота. Все охота.
— Доктор лечит, врач — калечит, — сказал он первое, что пришло в голову. — Раз мы говорим на «великом и могучем, правдивом и свободном», то я снова в СССР.
Голос у доктора был приятный, говорил он правильно, нисколько не страдая косноязычием. Вероятно, старой закалки — царской еще.
— Вы знаете, товарищ врач, мне бы помыться, — сказал Тойво. — А то я только недавно откинулся, весь тюрьмой пропах, как последний урка. Нет, если вы меня опять в тюрьму везете — тогда ладно, перетерплю как-нибудь.
— Ну, — доктор задумчиво почесал свой нос. — Насчет тюрьмы не знаю, но душ принять вы здесь можете. Герои должны выглядеть геройски.
Да уж — герой! Антикайнен помнил, что была кампания в его поддержку, опять же — Орден Красной Звезды, но теперь в Советской России героев определяют не по заслугам, а по доносам. На Куусинена ссылаться не приходится — он по другому ведомству.
— А что у нас с Бокием? — поинтересовался Тойво.
— А что у нас с Бокием? — удивился врач. — С ним как раз ничего. Расстреляли, если не изменяет память, три года назад. Враг народа и все такое.
Вот так дела! Стало быть и на всемогущего товарища Глеба сослаться нельзя — типа его задание, его сотрудник. Или, наоборот, можно — теперь уже никто не проверит. Однако могут тогда объявить врагом за компанию. Антикайнен призадумался.
— Вижу, все у вас с организмом нормально: голова работает, остальное заработает. Не так уж долго осталось до приезда в Москву, так что давайте-ка готовиться потихоньку к возвращению в строй, так сказать, — сказал врач и принялся ловко отсоединять капельницу. — Жаков вас таким молодцом изобразил!
3