Будет суд, а перед судом, как полагается, обвинение. Все должно быть очень страшным, рассчитанным на то, что через годик дух захочет искать компромисс. Это случится потому, что тело будет страдать. Через тело и дух слабеет.
Не обязательно, конечно, вон, пустынники и отшельники наоборот — страданиями тела закаляют душу. Да мало ли примеров, когда воля калеки сильнее воли специально подготовленного к испытаниям человека!
Однако загадывать — это не наш метод.
Вдруг, откроется дверь в камеру, где Тойво ждет строгого, но вполне справедливого суда — и в нее деловито войдут два человека. Китайцы, как водится, непременно китайцы.
Они оглядываются по сторонам, перемигиваются друг с другом и говорят, опять же, друг другу загадочные слова: «хао» и «похао». Достают из карманов Suomi-konepistoli M/3111 и восхищенно цокают языками.
Что и говорить — хороши машинки! Цельное деревянное ложе, цельнофрезерная ствольная коробка круглого сечения, ствол, съемный кожух, спусковой механизм. Коробчатый магазин на 20 патронов конструкции Коскинена. Секторный прицел с регулировкой до 500 метров, реальная дальность огня при стрельбе очередями не превышает 200 метров. Надежное и безотказное оружие!
Но китайцам не надо лупить даже на сотню шагов — вон она, мишень, сидит на коечке, скрестив ножки и хлопает глазами.
«Ахтунг!» — говорят китайцы. — «Фойер!»
И начинают стрелять длинными очередями, хохоча при этом от возбуждения во все свои китайские горла.
«Ах», — сокрушенно говорит Тойво, и его искромсанное пулями тело размазывается по стенке камеры.
Все, конец истории. Спасибо за ваше внимание.
Антикайнен вздрогнул от звука открываемого дверного оконца. На окошко, откинутое в сторону коридора на манер столика, устанавливается тюремная еда. Ну, да — еда. Время, так сказать, приема пищи. А что он ждал? Стволы автоматов и наглые китайские хари? Эх, пригрезится же такое!
Адвокат в тот день не пришел. Да, вообще, никто не пришел. Тойво на сутки оказался предоставлен сам себе. Ну, да бывает такое, торопиться-то некуда, право слово!
На следующий день к нему в камеру бросили газету «Хельсингин саномат». Ничего толкового в ней написано не было, разве что президент Свинхувуд выражал признательность всем «рядовым финским гражданам и гражданкам за оказание неоценимой помощи в поиске и поимке очень опасного государственного преступника Тойво Антикайнена». Ну, и то, что, блин, мы вместе заборем преступность. Мы едины, значит мы едимы. То есть, конечно, непобедимы.
Еще в течении недели подбрасывали ему газеты, в которых уже не было ни строчки с фамилией Антикайнен. Кончилась новость. Кончился и Антикайнен.
Государство отличается от иных форм социальной общественной формации тем, что первым делом устраивает тюрьмы. Собрались люди, почесали в затылках и давай совещаться.
«Создадим социальную общественную формацию?»
«А то!»
«У нас будет орда».
«Ура! Тогда поскакали! В орде все скачут. А кто не скачет — те прыгают. А кто сидит — тот не орда».
«А кто же он?»
В государстве положен быть лидер. А раз он один такой, без разницы — явный, либо теневой, серый кардинал, то у него обязаны быть враги. Реальные, либо вымышленные. И их, сволочей, в тюрьму! Если в орде кто-то сидит, то это уже государство.
У Тойво было много времени, чтобы размышлять о том, о сем. В промежутках между размышлениями он отжимался от пола, стоя кверху ногами у стены, выпрыгивал вверх из положения «вприсяди», нагружал мышцы пресса — в общем, делал все, чему обучился на занятиях по физподготовке в школе Красных командиров, а также в спортивном обществе «Красная звезда».
Книг ему не давали, бумагу и карандаш — тоже. Проправительственные газетенки прочитал по нескольку раз от первой до последней буквы. Пробовал заучивать наизусть статьи, но все они, без исключения, были написаны таким гаденьким слогом, что становилось тошно. Вот если первое предложение первого абзаца сопоставить последнему предложению последнего абзаца, то неожиданно получалось забавно. Тойво развлекал себя, словно головоломкой, пока не пресытился и этому.
Дни он не считал. Какой в этом смысл, если, в общем-то, ждать нечего?
Государство устроило над ним испытание, похожее на пытку — одиночная камера, никаких развлечений, полная изолированность от жизни. Не очень-то оригинально — на Соловках люди в ямах десятками лет просиживали. Ужас.