Тем временем бугай волчком провернулся на месте и ловко швырнул нюхача в пучеглазку. Шансов заполучить в свиту парочку свежих зомби оставалось не так и много. Псионик решился на отчаянный шаг. Глаза сверкнули злобным огнем, вены набухли не только на висках, но и на шишковатой голове, между жалкими островками тощих волос, и на короткой массивной шее. Он усилил воздействие на непокорного сталкера, и результат не заставил себя ждать.
Худю как будто огрели мешком по голове. Он на мгновение ослеп. Хор чужих мыслей неожиданно стих, а когда снова зазвучал с утроенной силой, чернота исчезла в ослепительной вспышке. Нестерпимо-белый свет сменился ярко-оранжевым, на смену которому пришла сначала насыщенно-красная, а потом густо-бордовая завеса.
Пронзительный, больше похожий на крик страха и отчаяния, вопль пучеглазки ударил по ушам и, словно яростный порыв ветра, сдунул цветную пелену с глаз. Худе снова вернулась способность видеть, только теперь он воспринимал все не так, как раньше. Правда, он этого не понимал. Все, что было до этой минуты, для него перестало существовать. Он как будто заново родился.
Худя поднял глаза и посмотрел на Кастета, но увидел не его, а какое-то жуткое существо невероятно большого роста с ногами-тумбами и огромной, похожей на крону дерева головой. Монстр тянул к нему жилистые, перетянутые буграми мышц руки. Загнутые внутрь острые когти соприкасались с костяным звуком всякий раз, когда узловатые пальцы сгибались в попытке схватить Худю за грудки. Пока они беспомощно цепляли воздух, но с каждой секундой клацающий стук раздавался все ближе, хотя чудище оставалось на месте. Видимо, руки монстра каким-то образом удлинялись, и это не сулило Худе ничего хорошего.
– Убей! – потребовал скрипучий, отливающий металлом голос в его сознании. – Стреляй в голову! Видишь, какая она большая, не промахнешься. Убей, пока он не убил тебя! Убей! Убей! Убей!
Худя сдвинул планку предохранителя в среднее положение, навел автомат на голову монстра и нажал на спусковой крючок. «Калаш» сухо залаял. Из факела дымного пламени вырвался свинцовый рой. Отдачей подкинуло ствол, и на стене появилась косая строчка пулевых отверстий чуть повыше головы монстра.
Услышав треск автоматной стрельбы, Кастет инстинктивно пригнулся, бросил взгляд в сторону напарника и обомлел. Худя пялился в него пустым, ничего не выражающим взглядом. Из уголка рта к подбородку стекала тонкая ниточка слюны. В переменчивом свете костра по лицу тощего скользили тени, меняя знакомые черты до неузнаваемости. На стене позади приятеля черная изломанная фигура металась то в одну, то в другую сторону, будто исполняя загадочный танец. Автомат в руках Худи дрогнул. Черный зрачок дульного среза медленно двинулся к исходной точке, оставляя в воздухе волнистые струйки сизого дыма.
Кастет заметил, что напарник готов снова открыть огонь, и заорал что было сил:
– Худя, очнись, это же я!
Но тот словно не слышал его воплей. Ни один мускул не дрогнул на бледном, безвольном лице. Глаза сохраняли тот же стеклянный блеск, рот остался приоткрытым.
Кастет понял, вот-вот произойдет непоправимое, изогнулся в поясе и, словно тигр в цирке, прыгнул на друга через огонь. Худя спустил курок за миг до столкновения с Кастетом, но пули опять ударили в стену. На этот раз каверны отколотой свинцом штукатурки появились чуть ниже первого ряда выбоин. Мгновение спустя он грохнулся на спину и больно ударился затылком об пол. В голове сверкнула молния, искры сыпанули из глаз, и мир исчез в ослепительно-белой вспышке.
Кастет вырвал автомат из вялых рук Худи. Хотел отшвырнуть оружие, но мысль: «Здесь что-то не так» – заставила передумать. Как выяснилось, не зря. Краем глаза он заметил движение на изменчивой границе рожденного костром светлого, нервно пульсирующего пятна и наползающей из коридора ночной тьмы.
Мозголом не ожидал такой прыти со стороны здоровяка. Непредсказуемым прыжком тот нарушил его планы. Удар головой об пол вызвал у худощавого сотрясение мозга. Тонкая красная нить, именно так псионик рисовал в воображении устойчивую телепатическую связь между ним и реципиентом, лопнула, как перетянутая струна. Тощий снова оказался предоставлен самому себе, и все надо было начинать сначала.
Суггестор попробовал восстановить внезапно прерванный контакт с сознанием Худи, но ничего не вышло. Тогда мутант решил действовать по обстоятельствам.