– Не надо переживать раньше времени, дорогая, – сказал он ободряющим тоном. – Твой Ефим умный малый, иначе я бы ни за что не сделал его управляющим…
– Вот именно! Это ты виноват в его гибели! Это из-за тебя он превратился в безмозглого зомби! Если бы не ты, мы бы с ним сейчас нежились под солнцем на берегу Тихого океана! Он так хотел проводить со мной каждую минуту, а ты его сразу невзлюбил, потому и отправил в этот проклятый парк! Ненавижу тебя! Будь ты проклят!
Богомолов поморщился и убрал трубку от уха. Лиза так громко кричала в телефон, что он чуть не оглох от ее воплей. Игорь Михайлович подождал, когда она выдохнется, и продолжил ровным голосом, словно не слышал последних слов дочери:
– Выброс повлиял только на тех, кто находился на открытой местности. Ефим редко выходил на улицу. Уж ты мне поверь, я это знаю как никто другой, ведь мы с ним общались каждый день по делу и просто так. А все потому, что я сразу принял его как родного сына, – солгал Богомолов и не преминул отпустить шпильку в адрес дочери: – Хоть ты и сказала, что он впал в немилость, как только ты нас познакомила.
– Папочка, прости, я наговорила грубостей. – Лиза зашмыгала носом, а потом из трубки донесся шум, будто слон затрубил хоботом. Похоже, девушка сморкалась, нисколько не заботясь о слухе собеседника.
Богомолов опять отодвинул трубку от уха, на этот раз с брезгливым выражением лица. Подождал, когда из динамика перестанет доноситься трубный рев, и снова заговорил ласковым голосом:
– Не волнуйся, мой сладенький пупсичек, папочка все уладит. Даю слово, я доставлю тебе Ефима.
Игорь Михайлович хотел добавить «живым или мертвым», но вовремя спохватился и решил обойтись без подробностей. Кто знает, как дочь отреагирует на его слова. Поди, наглотается таблеток снотворного и захлебнется в ванне, как ее мать восемь лет назад. Вот чего, спрашивается, ей не хватало в жизни? Купалась в деньгах и роскоши, любая прихоть выполнялась, как по мановению волшебной палочки. Мужа редко видела? Так она сама выбрала деньги вместо любви. Да и некогда ему было проводить с ней свободное время, которого, к слову, у него практически не было. Интересы бизнеса постоянно требовали его присутствия в разных уголках страны и земного шара, так что дома он появлялся в лучшем случае раз-другой в месяц.
Во время его очередного отъезда жена свела счеты с жизнью. Прислуга нашла ее на следующий день и немедленно вызвала соответствующие службы. Прибывший вместе с нарядом полиции фотограф-криминалист сделал несколько снимков. Их, все до единого, отправили Богомолову электронной почтой вместе с извещением о самоубийстве супруги. Он тогда долго не хотел распаковывать заархивированный файл с фотографиями, но потом все же пересилил себя.
Ему хватило одного снимка. Утопленница лежала в напоминающей по форме морскую ракушку глубокой ванне. Мокрая ткань короткого кружевного пеньюара облепила стройное тело. Ступни согнутых ног уткнулись в мраморную стенку резервуара. Острые коленки вершинами подводных скал возвышались над прозрачной гладью. К ним, словно льдины к утесам, прибились редкие островки белой пены. Длинные светлые волосы парили в толще воды, как в невесомости. Стеклянные глаза на бледном лице смотрели с укоризной. Окаймленный синюшными губами рот приоткрылся, как будто она с того света обвиняла мужа в том, что с ней произошло.
Богомолов закрыл программу просмотра фотографий и удалил файл из памяти компьютера. Потом проделал ту же операцию с письмом, чтобы ничего не напоминало о неприятном происшествии. Как жаль, что он не мог так же легко избавиться от воспоминаний. И хотя он думал, что давно забыл запечатленное на том снимке, из закоулков памяти перед глазами всплыло лицо утопленницы, только на это раз это была не его бывшая жена, а любимая дочь.
Игорь Михайлович сильно зажмурился и тряхнул головой, гоня наваждение прочь.
– Ты меня поняла, моя хорошая? – нежно проворковал он. – Ни о чем не переживай. Сходи с подругами в ночной клуб, а еще лучше пригласи их к себе домой и устрой сногсшибательную вечеринку. Ни в чем себе не оказывай, родная.
– Спасибо, папочка, ты у меня самый лучший! – радостно промурлыкала трубка. Богомолов мысленно похвалил себя за успехи в психотерапии: в голосе его кровиночки теперь не было и намека на депрессию. – До свидания. Я тебя люблю и с нетерпением жду Ефима домой. Ты обещал, – капризно закончила дочь и сбросила вызов.
– Все верно, обещал, – пробормотал Богомолов, сжимая телефон в руке. – Раз обещал, надо выполнять.
Кровь отлила от его лица, глаза потускнели, а сам он застыл в одном положении, как будто невероятным образом превратился в фигуру из музея мадам Тюссо. Он даже перестал дышать, и его на самом деле можно было принять за восковую статую, если бы не одна мельчайшая деталь: на виске под кожей нервно пульсировала крохотная синяя жилка. Подобные метаморфозы происходили с Игорем Михайловичем, когда он серьезно над чем-то задумывался или прорабатывал в уме план дальнейших действий. Сейчас он размышлял, как выполнить данное дочери обещание.