— Надеешься купить себе еще денек жизни? — в резком свете фонаря чешуя Дагон влажно блестела, точно покрытая слизью, и демоница смахивала на двуногую рыбу — нелепую и жуткую.
— Надеюсь, — он потянул молнию куртки вниз. Паника схлынула так же неожиданно, как и навалилась: для нее просто не осталось времени.
— Размечтался, — хмыкнул Хастур.
— Хастур, ты же был ангелом. Как и я. Поэтому ты меня так ненавидишь?
Глазницы Хастура полыхнули красным:
— Лигур тоже был ангелом, но ты убил его!
— Я защищался. А потом ты вместе с Вельзевул обещал оставить меня в покое. Почему бы вам обоим не убраться обратно в Ад?
— Уйми словесный понос, — скривилась Дагон. В ее руке развернулась огненная змея — длинная плеть. — На колени, трус. Хастур, начинай.
Кроули дернул молнию до конца и выхватил пистолет.
— О, да ты и дурак вдобавок! — хохотнула демоница. — Это оружие для смертных!
В фильмах злодеев часто губит самонадеянность, а положительные герои получают кучу проблем, когда вместо того, чтобы действовать, начинают беседовать со злодеем. Кроули вовремя вспомнил об этом, но Дагон ни разу в жизни не смотрела кино. И никогда не посмотрит, потому что первый шарик со святой водой разбился в ее правом глазу. И раньше чем она успела закрыть смеющийся рот, в него влетело еще три, расколовшиеся о нёбо и гортань. Следующие восемь шариков, будто капли дождя, попали в лицо и горло. Она выронила хлыст и покачнулась.
Кроули выщелкнул из рукояти пустой магазин, вогнал полный, и прицелился в Хастура.
— Что за хрень… — начал было тот, и увидел, что головы у Дагон больше нет. На ее месте бурлила черная жижа, хлеставшая из шеи. Чешуйчатое тело зашаталось, рухнуло навзничь и растворилось в смоляной луже.
— Будь ты проклят! — завизжал Хастур, — Проклят!
Его контуры смазались, побледнели. Кроули прыгнул на него, вцепился в драный плащ, не давая утечь в преисподнюю, повалил на землю, и наставил дуло пистолета ему в лицо.
— Пощади…
Спусковой крючок медленно двинулся к рукояти.
— Ты же был… ангелом…
Палец на крючке остановился. Рука, сжимавшая ветхую ткань, разжалась.
…Над городом ночь играла в поддавки с утром. Ночь уже порядком утомилась и, готовясь уступить, последний раз обернулась на город. А он словно и не спал: шумел, блистал, жил своей жизнью. И лишь в одном месте, среди богатых домов и ярких фонарей, было по-ночному тихо.
На пустынной улице стоял большой черный автомобиль. Прислонившись к его дверце, сидел на асфальте человек и смотрел желтыми змеиными глазами в светлеющее летнее небо — будто искал там кого-то.
Глава 6. Есть или не есть, вот в чем вопрос
Сандалфон занимался любимым делом — систематизировал и упорядочивал. Чем больший объем работы предстоял, тем радостнее делалось у него на душе. Ничего удивительного, что гора черно-белых фотоснимков, которую требовалось разобрать по месяцам и личным делам, вызвала у Сандалфона тихий счастливый смех. Да, из архангелов получились бы идеальные конторщики.
Фотоснимки в течение года присылали сотни земных соглядатаев, рассредоточенных по всей планете. Один из них не так давно засек постоянные контакты ангела Азирафеля с представителем конкурирующей стороны, за что и получил премию. Польщенный агент принялся работать с удвоенным рвением, но ничего нового не наснимал: все те же совместные проходы по лондонским улицам, поездки в автомобиле, сидение на лавочке…
Взглянув на очередное фото, Сандалфон подумал, что райский шпион переусердствовал и просто фотографирует всех подряд, кто усаживается на лавку у пруда в Сент-Джеймском парке. В том числе и двух похожих между собой смертных мужчин в солнцезащитных очках, запечатленных в момент крепкого рукопожатия. На одном из них был знакомый пиджак, жилет и клетчатый галстук-бабочка. В такой же набор был одет и второй из смертных, но на нем галстук виднелся нечетко, а жилетка и пиджак имели вроде бы другой покрой. Кроме того, очки у этого второго смотрелись как два круга тьмы, тогда как у первого казались всего лишь матово-серыми.
Архангел пригляделся — и его брови начали путешествие по высокому лбу куда-то вверх: на скамейке сидело два человека, похожих на Азирафеля! Вернее, один был чрезвычайно похож, а другой имел тающее, но несомненное подобие.
Эта фотография могла не значить ровным счетом ничего — или означать очень многое. Сандалфон отложил ее в сторону и занялся разбором остального, попутно размышляя о странном снимке. Завершив работу, он вызвал для приватной беседы Метатрона и Гавриила. Вскоре архангельская троица покинула офис и скрылась где-то в райских кущах.