— Я за рулем.
— А я — со своим, — рассмеялась Юля.
Андрей посмотрел на наручные часы и подумал, что не понимает, что он здесь делает. Брюнетка явно засматривается на Леху, блондинка — на Диму. И Леха и Дима засматриваются на брюнетку. Блондинка через час напьется вхлам. Лена ушла к своему другохахалю (и может сегодня ночью он станет друготрахалем?). А ему, Андрею, пора домой.
— Извините, но я, пожалуй, отчалю, — Нагорный поднялся из-за стола.
— Уже?! — Умовистов посмотрел на наручные часы. — Сейчас только десять часов вечера.
— Non eadem est aetas, non mens*. Приятно было познакомиться, — профессор обошел столик, кивнув девушками шепнул Алеше. — Я к себе поеду.
Уже около гардероба Андрея догнал Вавилов. Он подал бирку и ответил на немой вопрос друга одним словом:
— Не хочу.
Нагорный понимающе кивнул. Они оба видели взгляд этой Жени. И оба знали, чем бы мог закончиться вечер.
Женя еще немного посидела в клубе, просто ради того, чтобы не встретиться на выходе с мужчинами, а затем поехала к Маше на дачу. Вавилов А.Е. просто и со вкусом дал ей понять, что не заинтересовался ею: он просто встал и ушел. Точнее он тоже извинился, сослался на усталость после празднования дня рождения и пожелал всем хорошего вечера. Потом подошел к сестре, кратко переговорил с ней и уехал. В клубе остались только Дима и Юля.
* Non eadem est aetas, non mens— лат. Не те уж годы, да и настроение не то (Гораций)
ГЛАВА 8
В тот вечер Маша находилась в странном состоянии. После того, как она спешно ретировалась с поля боя, оставляя позиции, было совершенно непонятно, какой стратегии придерживаться дальше. И стоит ли вообще продолжать войну? Это для нее этот момент близости — фаворит в номинации «Событие года». А для Андрея просто минет в подсобке. И понимать это было неожиданно больно.
Мариам благополучно добралась до дома на такси, встретив на своем пути из опасностей только соседскую собаку и собственные мысли. После снегопада и последовавшего снижения температуры дачную дорогу развезло. Машина застряла в грязевом месиве на въезде в кооператив. Таксист, к счастью, попался не скандальный, и безо всякой нервотрепки отпустил девушку. Правда пришлось пройтись пешком под противным мокрым снегом. Но ей было полезло остыть после такого-то вечера…
Она зашла в дом, легла прямо в куртке на кровать и приготовилась к акту самоуничижения. Это обычный этап после «Машу понесло». Но ничего не произошло. Совсем ничего. Не было ни стыда, ни мук совести, ни обещаний «Я больше так не буду». Только чуть схлынувший адреналин, возбуждение и непонимание, как теперь жить дальше. Андрей (вероятно, теперь она может звать его по имени?) оказался очень чувственным и страстным мужчиной. Когда он начал отвечать на поцелуй, Маша не поверила. А целовался он потрясающе! Девушка закрыла глаза, вспоминая, как он прикусил ее нижнюю губу, заставляя ее замедлиться, сбавить темп, и вслух застонала.
Волнующие воспоминания прервал телефонный звонок. Маша нехотя дотянулась до рюкзака и с трудом нашла в нем смартфон. На экране высветился номер и имя сестры.
— Ты мне нужна во всех смыслах, — по голосу Евгении было ясно, что случилось страшное. — Во-первых, меня отшил Вавилов. Во-вторых, я застряла в луже на въезде в кооператив. Помоги мне.
— Мне сначала наказать Вавилова или вытащить машину? — серьезным тоном спросила Мариам, натягивая сапоги.
Тракторист Семен за один единственный снежный вечер обогатился больше, чем за весь предыдущий месяц. Каждый второй автомобиль приходилось вытягивать из злосчастной (для дачников) и золотоносной (для Семена) ямы.
Дома сестры долго отпаивались горячим чаем и отогревали озябшие ноги у камина. Женя очень сдержано пожаловалась на неудачу в сближении с деканом. Советов и сострадания она не просила. Просто Мариам была единственным человеком, которому она могла рассказать такие интимные вещи.
Перед тем, как пойти спать, Маша все же решила рассказать о том, как прошел лекторий. Она произнесла вступительную речь, мягко подбираясь к главному. Сестра на автомате кивала, не отрываясь от раскрытой книги. Когда Мариам закончила исповедь, Женя медленно выглянула из-за обложки и протянула:
— Ну ты даешь! To есть не дала, — быстро поправилась она. — Но могла бы.
Евгения на время замолчала, рассматривая Машу, будто пытаясь представить, что происходило в голове у сестры в тот момент.
— Это что-то новенькое… Эко тебя понесло. Занесло, я бы даже сказала… А поцелуем нельзя было ограничиться?