"… Зачетная единица согласно учебному плану. Зачет/экзамен принимает старший преподаватель, доцент, профессор. Ассистент может присутствовать на зачете/экзамене в целях перенятия опыта оценивания ответов обучающихся". Но ведь нигде не сказано, что ее участие строго обязательно? Ассистент может присутствовать, а может и не присутствовать. Мария уже получила достаточно опыта от профессора… К тому же до тридцатого декабря ее заявление об увольнении точно будет подписано. Она косо посмотрела на записки от Андрея, прижатые к столешнице стеклом.
" Ассистентка, пишу к Вам…". Маша прочитала еще раз про себя голосом профессора и вздохнула. Выкидывать из головы идею об их возможных отношениях было гораздо сложнее и больнее, чем она себе представляла. Последний раз она видела его тогда, из окна театра, и с тех пор пыталась не бывать в местах возможных встреч. Нагорный тоже не пытался искать ее, да и, вероятно, не имел желания.
— Хорош страдать! — раздраженно крикнула Женя из соседней комнаты.
— Я ни слова не сказала.
— Хорош молча страдать!
Сестра была неэмпатичным человеком, особенно когда дело касалось мужчин. Они для нее были расходным материалом. А по материалу не страдают и не жалеют. Может она правда лесбиянка?
— Женя, а тебе кто больше нравится? Мальчики или девочки?
— Собаки-барабаки, — ухмыльнулась сестра. — Дед, скажи, чтобы она не страдала!
— Мариам, деточка, лучше иди, покушай. Там бабушка сделала вкусно.
Эх, дед, если бы все душевные раны можно было залечить бабушкиным вкусно…
*Песня группы Сурганова и Оркестр «Неужели не я?» (стихи И. Бродского)
ГЛАВА 17
Новогоднего настроения не было уже который год. Андрей начал забывать, что это такое — радоваться бою курантов, мандариновому запаху, старым комедиям по телевидению. Этот навык остался где-то в детстве, может быть, в юности. Взрослея, мы теряем навык видеть суть праздника за чередой дел и списков покупок.
Профессор зашвырнул мишуру на люстру и решил, что этого украшения вполне достаточно. По крайней мере, оно полностью соответствует его настроению: на одну мишуринку из десяти.
Сначала ему казалось, что он легко отпустит Мариам, и ему ничего не будет стоить отказаться от идеи обсудить с ней сложившуюся ситуацию. Жизнь же такая простая, чего усложнять… Но через пару дней он начал подвывать от тоски, и жить стало очень сложно. Он нашел в социальной сети личную страницу Марии Петровой и с маниакальной скрупулезностью, впрочем, свойственной всем ученым, исследовал ее. Вчера вечером, помимо пары фотографий заснеженного частого сектора, девушка опубликовала информацию о новой выставке в Музее современного искусства. Андрей даже закрыл глаза, вспоминая темные лестницы этого самого музея, где он целовал ее в их вторую встречу. «Благодаря» Маше у него теперь стоит на все культурные заведения города. И даже на творчество авангардистов немного привстает, что уж совсем дико, но из песни слов не выкинешь. Ему бы хотелось, как в двадцать лет отмахнуться старой шуткой про «не пришла ты ночью, не пришла ты днем…». Но сейчас, когда он больше ценил интеллект и внутреннее наполнение, чем тело и доступность, уже не получалось так легко, как прежде, переключиться на других.
На прошедшей неделе он принял несколько зачетов, но халявно, без вдохновения. Ему стало еще тоскливее в университете, и на контрасте он сильнее полюбил свою основную работу. Вероятно, время пришло. Надо увольняться с истфака. Тем более что Мариам в своем желании сбежать от него навсегда не учла один важный момент: она учится в аспирантуре, и теперь каждый год будет вынуждена выступать с отчетом о проделанной над диссертацией работе на заседаниях кафедры. Ему не хотелось почем зря смущать девушку и тревожить себя. Андрей долил в бокал коньяка, с безразличным видом посмотрел на украшенную (хотя это громко сказано) люстру и выпил.
Собака встревоженно посмотрела на хозяина, дернув острыми ушками. Если бы она умела говорить, то высказала бы ему претензии за его дурное настроение, за молчание, за пропущенные гуляния и неброшенные палки. Он слишком много думал, ворочая в голове настолько тяжелые мысли, что собака по кличке Кила начинала радоваться тому, что она не родилась человеком. Кила беззаботно виляла хвостом, ставя лапы на колени Андрея, и хотела лишь одного: чтобы он стал прежним, таким, каким был месяц назад. Сейчас на улице самое веселье! Можно зарываться мордой в снег, искать эту вечно теряющуюся в сугробах палку, встречаться с кобелем с соседнего подъезда, гавкать на бездомную кошку у теплотрассы и бежать-бежать вниз по берегу, к покрытой льдом реке, пугая рыбаков на их смешных стульчиках- жердочках. Но вместо этого они топчутся на одном месте в парке для выгула, где хозяин смотрит в одну точку и только и ждет того, чтобы вернуться домой и снова рассматривать фотографию какой-то женщины. Тоска.