- Это негигиенично. Они неразлучны. Это ненормально. Чтобы такой домосед, как Эллер, хоть дождь, хоть гром, - ни за что не пропустил прогулку с собакой! Когда я вижу, как он стоит с поводком в руке и ждет, пока этот поднимет ножку у дерева, я чувствую, что он - компрометирует своих друзей. Вот куплю как-нибудь крысиного яда, и - чао, Маркони!
Эллер никогда не раскрывался ей полностью. Когда Милена была с нами, он был тут же, но в тишине своей комнаты занимался медициной и физикой.
- Пока нормальные люди спят, - возмущалась Милена, - этот учится. Что он изучает? Все самое неприглядное, всякую гадость, которую Бог спрятал в наши тела как раз для того, чтобы этого никто не видел!
Однажды вечером я сказал наконец те слова, которые даже Эспаррены не осмеливались выговорить. Как только я сказал Милене, что люблю ее, с ней произошла чудесная перемена. Должен признаться, она всегда была для нас загадкой. Мы не уставали удивляться ей. Как, случалось, она поражала своей жестокостью, так на этот раз поразила мягкостью и нежностью. Жаль, что я тогда был так молод, что считал женщин существами очень тонкими и полагал, что с ними надо действовать осторожно и постепенно; и прежде чем мне удалось получить от Милены хоть маленькую награду, наступил декабрь - месяц, когда я обычно сопровождаю свою семью в Некочеа, а я ни за что не отказался бы от этой почетной обязанности. Все летние каникулы я томился. Я опасался, что кто-нибудь из Эспарренов, скорее Длинный, воспользуется моим отсутствием. Но дома меня ждали другие новости.
Я вернулся в субботу. В воскресенье мы с ребятами сговорились встретиться в Барранкасе, в два часа, чтобы вместе идти на матч.
- А почему нет Эллера и Милены?
- Как? Ты не знаешь? - удивился Козел. - Они теперь очень заняты, с тех пор как спелись. Я не сразу понял его.
- Спелись? - переспросил я. - Милена и Эллер? Козел рассеял мои сомнения:
- Она его выбрала из-за денег.
- Я тебе морду набью, - тихо и угрожающе пообещал Козлу Длинный Эспаррен.
- Не-а, - возразил Кривоногий, стукнув Козла по шее. - Я набью.
Тут вмешался Альберди:
- Козел про всех гадости думает. В конце концов, что тут такого? Двадцать лет нас всех устраивало, что у него есть деньги, а теперь почему-то на дыбы встаете! Кроме того, богатство - действительно черта очень привлекательная, одна из сильнейших сторон Эллера.
Я взглянул прямо в глаза Альберди. Умоляющим голосом (я и сам не понимал, о чем, собственно, умоляю) я спросил:
- Думаешь, они будут счастливы?
Альберди без колебаний ответил:
- Нет.
Так, обсуждая случившееся, мы шли по площади, долго-долго, бесконечно огибая Кастильо-де-лос-Леонес, и в конце концов оказались у стены Чакарита. О матче, на который мы шли, я вспомнил, кажется, лишь на следующее утро, когда раскрыл свой дневник.
Они поженились через полгода. Почти сразу, через служанок и посыльных из магазинов, стали распространяться слухи, к сожалению, подтверждающие прогнозы Альберди. Не опровергало слухов и то, что мы сами видели, навещая наших друзей в доме на улице 11 Сентября, где они жили с доньей Виситасьон и Кристиной, - Диего уехал в Штаты учиться, он там получил стипендию. Мы надеялись, что все уладится с рождением первого ребенка; и вот детей стало уже четверо, а мира в семье все не было.
Милена, похоже, умела довести до бешенства кого угодно, только не Эллера. Он бродил, как призрак среди битв, призрак, разумеется, преследуемый и неприкаянный, на который натыкалась то одна из воюющих сторон, то другая: то Милена, то донья Виситасьон или Кристина.
- Как он ни старается устраниться, - говорил Альберди, - а все это мешает ему заниматься.
- В сущности, именно его желание устраниться и выводит Милену из себя, - заявлял Кривоногий. - Ничто так не раздражает, как бой с призраком.
- И что ей неймется? Почему она не оставит его в покое? - отрешенно, как бы разговаривая с самим собой, повторял Альберди.
- Почему они не разведутся? - подхватывал Козел.
Разговор этот происходил на свежем воздухе. После женитьбы Эллера мы лишь изредка наведывались на улицу 11 Сентября; мы теперь предпочитали беседовать, бродя по улицам, чем сидя у кого-нибудь дома или в кафе.
- А знаете, почему Милена с ним не разводится? - как-то раз сказал Козел. - Из-за денег.
Природная ядовитость у Козла часто брала верх над малодушием. Мы тогда всерьез разозлились на него, но от праведного гнева нас отвлекло разумное замечание Альберди:
- Милене деньги нужны не для себя самой, а чтобы дать образование детям.
- Все из-за пса, - утверждал Кривоногий. - Милена приговорила его к смерти, он еще чудом жив. Она говорит, что пес старый, что держать дома такую старую, да еще разжиревшую собаку - негигиенично. Посмотрим, что будет дальше.
Длинный взял меня за локоть и отвел в сторону.
- Думаю, настало время действовать, - зашептал он. - Альберди для этого не подходит, он своей рассудительностью только раздражает Милену. Тебе следовало бы внушить этим двоим, что пора прекратить петушиные бои. Пускай Эллер перестанет валять дурака: в конце концов, у него прекрасная жена. Будь я на его месте, уж я бы не стал тратить время на изучение анатомии мозга. А Милене надо объяснить наконец, что она замужем за научным светилом. Если она хоть немного его поддержит, Эллер станет крупным ученым.
Я не противоречил ему, но не торопился ввязываться в это дело. Вернувшись домой, я отнес примус в свою комнату, заварил мате и думал до глубокой ночи. В этом вопросе, как и в любом другом, я, безусловно, был на стороне Милены, но и Эллер был ни в чем не виноват. Даже если тут была вина Милены, наполовину или больше, скажи я ей об этом, при ее-то известной вспыльчивости, я тут же сделался бы в ее глазах предателем и перебежчиком. Оставалось одно: поговорить с матерью Эллера и Кристиной; но, уж конечно, не мне было учить этих дам сдержанности. Рассудив так, я с легким сердцем лег спать.
На следующее утро, едва успев продрать глаза, я услышал в телефонной трубке голос Козла, с этаким характерным горловым призвуком, какой у него появляется, когда он сообщает дурные вести.
Он сказал:
- Кажется, бедняга Эллер дошел до точки. Говорят, сегодня ночью он ходил на сборище спиритов. Теперь ему только масоном заделаться недоставало.
Я никаким слухам не верю, поэтому тотчас позвонил Эспарренам. Подошел Кривоногий. Я сказал полувопросительно: