Пытаясь отвлечься, Альварес принялся размышлять о скрытых достоинствах моря, которое требует ненасытного созерцания. Он сказал себе: "В море никогда ничего не случается, разве что лодка или пресловутая стайка дельфинов, которая появляется строго по расписанию - в полдень движется к югу, затем к северу: подобных безделок достаточно, чтобы люди на берегу стали показывать пальцами, вереща от восторга". Наблюдателю воздается фальшивой монетой: мечтами о приключениях, дальних странствиях, кораблекрушениях, набегах, змеях, чудищах, к которым нас влечет потому, что их никогда не бывает. Таким-то мечтам и предался Альварес, чьим любимым занятием было строить планы. Без тени сомнения он верил, что будет жить вечно и времени хватит на все. Хотя профессия его скорее касалась лишь прошлого - Альварес преподавал историю в Свободном институте, - он всегда с любопытством вглядывался в грядущие времена.
Иногда он забывал о своем беспокойстве, и утро удавалось провести почти приятно. Приятные утра и вечера, хороший сон по ночам - все это было для него насущной необходимостью. Врач высказал свое суждение:
- Хватит уже глотать пилюли, слышите: я настаиваю, чтобы вы удалились из Буэнос-Айреса, от забот и трудов. Но вам не следует покидать город, чтобы снова смешаться с толпой в Мар-дель-плата или в Некочеа. Ваше лекарство называется спо-кой-стви-е, спокой-стви-е.
Альварес поговорил с ректором и получил отпуск. В институте все оказались знатоками спокойных прибрежных городков. Ректор посоветовал Кларомеко, преподаватель испанского - Сан-Клементе. Что же до Ф. Ариаса, его коллеги по Востоку, Греции и Риму (был он настолько равнодушен ко всему, что не выплевывал потухший окурок, навеки прилепившийся к нижней губе), то он, воодушевившись внезапно, пустился в объяснения:
- Доедете до Мар-дель-Плата, поедете дальше, слева оставите Мирамар и Мар-дель-Сур и на полпути к Некочеа найдете Сан-Хорхе-дель-Мар, курорт, который вам и нужен.
Необъяснимым образом красноречие Ф. Ариаса убедило Альвареса: он купил билет, собрал чемодан, сел в автобус. То клюя носом, то просыпаясь, ехал долгую ночь, - единственное, что от нее помнилось: протянутая в бесконечность труба, освещенная линией фонарей.
В утреннем свете он разглядел арку с надписью:
САН-ХОРХЕ-ДЕЛЬ-МАР. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Стена, на которой установлен был этот плакат, продолжалась в обе стороны на порядочное расстояние, и кое-где виднелись уже проломы. Нырнув под арку, автобус въехал на грунтовую дорогу, ведущую к роще. Море, объяснили Альваресу, находится слева. Городок не показался унылым. В глаза сразу бросились белые и оранжевые домишки и зеленые луга. Альварес прошептал: "Зеленый цвет надежды, надежды". Все луга и поля, и между ними отдаленные друг от друга дома. Своей высотою выделялось здание, больше похожее на шатер, чем на жилище, с кособоким фронтоном и накренившейся на одну сторону крышей - возможно, конструкция осела, а возможно, такова была задумка архитектора. Еще не разглядев креста, Альварес понял, что это церковь, поскольку, как и все, притерпелся уже к так называемому модерну, обязательному в то время для административных зданий, церквей и банков. По дороге из ракушечника въехали в рощу - дрожащие эвкалипты, кое-где серебристые ивы - и вскоре оказались перед просторным деревянным бунгало, выкрашенным в цвет чая с молоком, - гостиницей "Английский буканьер", где и должен был остановиться Альварес. С ним вместе из автобуса вышли старик со слегка прозрачной кожей, голубовато-белой, словно чешуя, и молодая дама в черных очках, с тем двусмысленно-привлекательным видом, какой имеют на фотографиях в газетах истицы по делу о разводе. В эту минуту из гостиницы вышел рыбак, нагруженный рыбой, и по привычке возгласил:
- Рыбки не желаете?
Это был старик с обветренным лицом, во рту трубка, в синей фуфайке, на ногах резиновые сапоги: один из тех живописных типов, истинных или переряженных, каких полно повсюду.
Отойдя подальше от рыбака, молодая дама вдохнула полной грудью и воскликнула:
- Какой воздух!
Рыбак ударил себя в грудь рукой, которой сжимал трубку, и подтвердил, весь напыжившись:
- Чистый воздух. Морской воздух. Ах, море, море... Когда рассеялись выхлопные газы, оставленные автобусом, Альварес тоже вздохнул с натугой и заметил:
- В самом деле, какой воздух.
Воздух отличался от обычного морского, запомнившегося: была какая-то примесь, неопределенный, тяжеловатый душок. Рыбы, водорослей? Нет, стал уверять себя Альварес, ни в коем случае, хотя и это, наверное, очень полезно.
- Сколько цветов! - восхищалась дама. - Не гостиница, а настоящая вилла!
- Никогда не видал их столько, - поддакнул старик.
Альварес поспешил согласиться:
- И я тоже, разве что...
Его охватил внезапный приступ тоски, и он не смог закончить фразу. А дама проговорила брюзгливо:
- В доме все как будто вымерли. Нас никто не встречает.
Однако вымерли не все. Внутри зазвенел рояль, и до прибывших долетела пошленькая североамериканская мелодия, какая - Альварес не мог определить. Старик, мгновенно помолодевший, принялся напевать: