— А она не здесь?
— Я отвезла ее к подруге, — призналась Мэган. — Остальные думают, что она останется на ночь там, где обычно играет с другими малышами.
Он почувствовал разочарование, охватившее его.
— Значит, вы были частью махинации с самого начала.
— Нет, я… ни в коем случае не соглашалась с братом, когда узнала, что они собираются вас сюда привезти. Он стал угрожать, что, если я не соглашусь, Молли будет плохо. Я и решила увезти ее от греха подальше, пока не разузнаю, что задумал Шейн. Сейчас я рада, что сделала это.
— Предусмотрительно.
— Я привыкла заботиться о себе сама большую часть своей жизни, — сказала она с горечью. — Не думаю, что вам приводилось делать что-либо подобное.
— Вы будете удивлены, — сказал он сухо, — но у королевской жизни свои трудности. Подтверждением тому может служить мое настоящее положение.
— Я думаю, у вас всегда была теплая постель и вы всегда знали, где в следующий раз будете есть, — ответила Мэган, пропустив мимо ушей последние его слова.
— Едва ли могу с вами поспорить, — сказал Бен. — Но что касается еды…
Вдруг она побледнела.
— Ваша еда! Шейн будет спрашивать, что задержало меня так долго.
— Вы всегда можете сказать, что принц Николас пытался уговорить вас отпустить его, но вы не соглашались на все его уговоры, — предложил Бен. — К тому же вы будете не так далеко от истины.
— К тому же это значит, что вас побьют.
Бен внутренне сжался от мысли о побоях, но его лицо ничего не выразило.
— Тогда вы послужите мне еще.
— Или Шейн, а его услуги, возможно, вам не очень понравятся.
— Тогда будьте со мной заодно. Помогите мне ради вашего ребенка и принцессы Лианны.
— Нет, вы не знаете, о чем просите меня.
Мэган встала и подошла к окну. Бен наблюдал за ее грациозными движениями, чувствуя, как у него пересыхает в горле. Вопреки всему она нравилась ему. Он ничего не мог с собой поделать. Если бы они встретились при других обстоятельствах, уж он бы не упустил случая привлечь ее внимание.
Но сейчас он не мог сделать ничего. Да и не время было. Мэган его враг, и нужно помнить об этом. Она позволила своему брату использовать ее дом в качестве тюрьмы для человека, которого она считала принцем-регентом своей страны. И то, что она сделала это под давлением, не умаляло ее виновности.
А также не умаляло силы ее привлекательности, подумал Бен, чувствуя, как теплеет у него на душе при мысли о ней. Ее красота была не главной причиной, хотя ему нравилось любоваться ею. Но все же его больше привлекала ее женственность.
Правда, она думала, что он — женатый принц Николас. И Бену было непереносимо тяжело думать об этом.
Однако, хоть и неохотно, он снова взял на себя роль принца Николаса.
— Как будущий король, я приказываю тебе помочь мне, — произнес Бен.
Она повернулась, и ее ядовитый взгляд прожег его.
— Едва ли вы в том положении, чтобы давать указания.
— Ты будешь хорошо награждена, если поможешь мне.
— Сначала флиртуете со мной, теперь пытаетесь дать мне взятку. Что дальше? Попытаетесь обольстить меня?
Он тяжело вздохнул.
— Почему у меня такое чувство, что мои усилия напрасны?
— Потому что ваши усилия напрасны.
Как будто по привычке она начала убираться в маленькой комнате: поправила и разгладила занавески, смахнула пыль, сложила кое-где разбросанные игрушки, переставила предметы на туалетном столике.
Он очарованно наблюдал за ней. Она не была королевой, но двигалась с королевской грацией.
— Вы против мужчин или только против монархии? — язвительно спросил он.
Мэган замерла с тряпичной куклой в руках. Он держала ее так осторожно, будто та была ребенком.
— Монархия продержала нашу страну в покое и процветании уже тысячу лет, — проговорила она.
— Тогда остаются мужчины.
Мэган положила куклу на столик и повернулась к нему, сердито скрестив руки на груди.
— Именно из-за мужчин у меня все неприятности.
— Конечно, вы имеете в виду одного мужчину, отца Молли.
— Нет, я имею в виду всех мужчин, начиная с отца Молли и заканчивая моим братом и его так называемыми сообщниками. А теперь еще и вами.
Бену не терпелось выспросить подробности о сообщниках брата, но он чувствовал, что еще рано.
— Почему мной? — спросил он.
— Если бы не вы, я не была бы сейчас в таком затруднительном положении.
— Едва ли это моя вина, — сказал он, чувствуя крайнее раздражение, — я не просил, чтобы меня похищали посередине официальной встречи. Мое единственное преступление в том, что я тот, кто есть.