Из всего этого напрашивается вывод, что на самом деле русские хорошо подготовились к обороне. Чем же тогда объяснить такое скверное положение дел на границе? Где же разгадка этой тайны?» [205]. П. Карель. «Восточный фронт. Гитлер идет на восток. 1941–1943», т. 1.
«Величина вклада советских разведчиков выявилась в первые недели войны. Когда солдаты 221-й дивизии прикрытия в Ломзе взломали сейф, брошенный командующим 1-й казачьей армией, то обнаружили там карты всей Германии, где были помечены места дислокации групп немецких армий и дивизий. Точность поражала — поставщики сведений не упустили ничего». (Там же).
«Чего еще не хватало Сталину и Генштабу Красной Армии? Кремлю на блюдечке преподносили все секреты Гитлера. Следовательно, Москва могла превратить операцию "Барбаросса", по сути своей основанную на внезапности, в сокрушительное поражение для Гитлера в течение двадцати четырех часов. Предположим, конечно, что Сталин сделал верные выводы из предоставленных ему сведений. Почему же он ничего не предпринял?» (Там же).
Перед самым нападением Германии в войска Красной Армии была отправлена Директива № 1. Смысл ее заключался в одной фразе: «На провокации не отвечать» (см. Приложение B1.3). Такая Директива означала для войск одно — приказ умереть, не оказывая врагу сопротивления. Через несколько часов после нападения последовали одна за другой две новые Директивы № 2 (см. Приложение B1.4) и № 3 (см. Приложение B1.5) с приказом «перейти в наступление», который, в тех условиях неожиданного для войск нападения Германии и полной их неорганизованности и неуправляемости, означал то же самое, что и Директива № 1 — повторный приказ умереть тем, кто еще остался жив. Что еще нужно было Гитлеру для успеха наступления? Ничего. Этих директив было более чем достаточно.
Вот к какой картине потерь привело это предательство руководством СССР своего народа.
«Задача, поставленная перед Вермахтом по плану «Барбаросса» («основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев…»), была выполнена уже к середине июля 1941 г. Войска Прибалтийского и Западного военных округов (более 70 дивизий) были разгромлены, уничтожены или взяты в плен. То же самое произошло и с 60 дивизиями, введенными в состав Северо-Западного и Западного фронтов уже в период с 22 июня по 9 июля. Через большую часть укрепрайонов «линии Молотова» и «линии Сталина» немцы прошли, даже не обратив внимания на серые бетонные коробки ДОТов. Через другие — прорвались с боями, продолжавшимися не более двух-трех дней (речь идет именно о прорыве фронта укрепрайона, а не о сопротивлении некоторых гарнизонов, которые удерживали ДОТы Гродненского, Брестского, Осовецкого УРов до 27–30 июня 1941 г.). Противник занял Литву, Латвию, почти всю Белоруссию, форсировал Буг, Неман, Западную Двину, Березину и Днепр. 16 июля немцы заняли Смоленск. Две трети расстояния от западной границы до Москвы были пройдены менее чем за месяц. Войска Юго-Западного фронта в беспорядке отступили за линию старой советско-польской границы, в середине июля 1941 г. танковые части Вермахта заняли Житомир и Бердичев, вышли к пригородам Киева.
Практически вся техника и тяжелое вооружение войск западных округов были потеряны. К 6–9 июля войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов потеряли 11,7 тыс. танков, 19 тыс. орудий. Потери авиации уже к концу июля достигли цифры в 10 тыс. самолетов, т. е. превысили исходную численность группировки советских ВВС на Западном ТВД. Особенно тяжелые, практически невосполнимые потери понесли танковые войска. Главная ударная сила Красной Армии — огромные, вооруженные лучшими в мире танками Т-34 и КВ механизированные корпуса — просто растаяла, исчезла, оставив после себя груды брошенных танков, бронемашин, грузовиков и автоцистерн, запрудивших все дороги Литвы, Белоруссии и Западной Украины. Уже 15 июля 1941 г. остатки мехкорпусов были официально расформированы.» [206]. В. Суворов. «Нокдаун 1941. Почему Сталин “проспал” удар?»
Это была катастрофа. Это не только мнение автора, это мнение высказывают все, кто пишет о начале войны. Но есть ли какие-нибудь достоверные данные, что и Сталин считал эти события катастрофой? Известны рассказы о реакции Сталина на нападение — о его растерянности, болезни, отходе от дел. Но грош им цена. Факты говорят о том, что никакой паники, никакой растерянности от «неожиданного нападения» в Ставке Сталина не было. Все эти байки сочиняли те, кто пытался доказать версию о неожиданности для Сталина нападения Гитлера. Это нападение для Сталина не было неожиданным. Кроме тех доказательств, которые были приведены в предыдущей главе, имеются и независимые доказательства, не связанные с нашей концепцией. Вот как описывает ситуацию на границе А. Мелехов в книге «22 июня: Никакой “внезапности” не было! Как Сталин пропустил удар».