Катлер нарочно подошел ближе — двоим ожидающим ответа сопротивляться тяжелее, чем одному, особенно если физически сбежать некуда.
— То, что он сказал про Шелезию, сэр, — сдался двойному напору Брайан. — Когда те же самые мысли высказывал Зеф Ульрик, мистер Стивенс рассердился и посчитал его пьяным.
— Кто такой Ульрик? — уточнил Катлер.
— Технический контролер в группе спуска, сэр, — Брайан невольно повернулся к нему. — Позавчера мистер Стивенс приходил к нему в ангар.
— А вы как там оказались? — удивился Бен.
— Был обеденный перерыв, сэр. — Брайан почему-то покраснел. — Мне показалось, что Ульрик нездоров, но когда я пообщался с ним, то убедился, что он не пьян, просто говорит странные вещи.
— Какие именно?
— О том, что вслед за техникой на Шелезии погибнет много людей. Мистер Стивенс выломал дверь в ангар, чтобы заставить его показаться врачу, и с тех пор Ульрик не отвечает на сообщения в мессенджере.
Катлер взглянул на Бена.
— Занятно, — бесцветным голосом сказал тот, поднимаясь из-за стола. — Я всегда считал, что у технических контролеров несколько иные функции, нежели предсказания.
— Думаешь, Ульрик подбил Стивенса нажать на тебя таким образом и прекратить разработку? — тихо спросил Катлер.
— Сомнительно, — отозвался Бен. — Стивенс слишком мелкая сошка, да и в любом случае идея идиотская. Разве что этот Ульрик напугал его чем-то или шантажировал.
— Кому выгодно прекратить разработку Шелезии?
— Если бы я знал, что там внизу, мог бы ответить, но вслепую даже предположить не берусь.
— Тогда хорошо бы потолковать с этим Ульриком поближе, раз он так осведомлен о том, кто и в каком количестве должен погибнуть. Особенно если сам и отвечает за технику.
— Пожалуй. Брайан, узнайте, где сейчас находится Ульрик.
Брайан плюхнулся за секретарский пульт, скрыл все окна из проекции и отбил вызов в мессенджере.
— Мистер Стивенс, — он подключил громкую связь, — генерал Шепард хочет знать, где в настоящую минуту находится Зеф Ульрик.
Пару секунд в проекционном поле было тихо, а потом голос Стивенса неохотно ответил:
— В реанимации. У него развился менингит, он сейчас без сознания, так сказал лечащий врач. Я буду на связи и сообщу, когда разговор с Ульриком станет возможным. Принесите от моего имени генералу Шепарду извинения.
Брайан не успел отключиться, Стивенс сделал это первым, и Катлеру показалось, что тот как-то слишком уж торопился.
***
— Действительно менингит. — Бен сел за стол, который в «Кристалле» предназначался только ему — в центре зала, прямо под большой люстрой, остальные столы были расставлены по периметру на приличном расстоянии. — Чертовски странно.
Ресторан назывался в народе генеральским, насколько Катлер понял по обрывкам разговоров. Полностью он ни одного не услышал, потому что при нем все диалоги затихали, собеседники выражали радость от его присутствия и спрашивали, нравится ли ему «Эссен». Ну что ж, будет любопытно взглянуть, как кормят главных лиц государства. Интересно, знает кто-нибудь из теперешних посетителей ресторана, что Джон никакой не министр, а просто полицейский? Или это стало ясно по выражению его лица, когда подали то, что Бен расшифровал ему как морские гребешки с агретти и пюре из зеленого сельдерея? На вкус генеральское меню оказалось ничего, хотя объем блюда мог бы быть и побольше.
— Инфекционное заболевание? — это все, что Катлер знал про менингит.
— Да, менингит всегда инфекционный. — Бен тоже взялся за своего моллюска под коричневым сыром, название которого Катлер не запомнил. — Непонятно только, кто передал ему возбудитель. Весь персонал обследуется регулярно.
— У тебя на корабле полно народу, кто-нибудь принес на себе. Не было у твоих гостей ничего похожего на симптомы Ульрика?
— Я спрашивал врача — никто с подобным не обращался. Дебют менингита — это жар, озноб, повышение температуры, ускорение сердечного ритма. Остальное проявляется позже.
— Носитель инфекции мог пробыть здесь недолго и покинуть «Эссен» до обнаружения симптомов.
— Тогда это не молниеносная форма. Ульрик контактировал с ограниченным количеством людей, большая часть из них не покидала «Эссен», все здоровы. Если возбудитель принес кто-то из моих визитеров, логичнее было бы обнаружить симптомы у меня или у Брайана, который постоянно находится в моем кабинете.
— Кстати, Брайан…
— Здоров. Я выяснил, что в день госпитализации Ульрик разговаривал с ним через стекло, в помещение его не впустил.
— Думаешь, знал, что болен, и избегал контактов?
— Сомневаюсь. — Бен отставил от себя пустую тарелку, Катлер последовал его примеру, припоминая, что вроде бы так полагается за столом с венценосными особами и главами государства.
Официанты тут же забрали посуду и заменили ее следующими блюдами, в которых Катлер сумел опознать только макароны, причем в довесок ему достался фужер, чье содержимое по цвету напоминало коньяк, но оказалось бульоном.
Бен продолжил свою мысль:
— Отказал он только Брайану, а Стивенсу и еще двоим позволил войти.
— Почему же Брайану не разрешил? Они поссорились?
— Брайан говорит, что нет. Поссорился Ульрик как раз со Стивенсом, так что если знал, чем болен, то позволение войти могло иметь не самые приятные мотивы. Самого Ульрика сейчас не спросишь, разве что дня через три, и то в случае положительного эффекта лечения.
— Человеческий фактор. — Катлер придвинул к себе обеденную карту и машинально поискал глазами названия вновь принесенных блюд: получалось, что у него лингвини с кедровым орехом и тыквой, а у Бена паста с морепродуктами.
Опять морепродукты… Надо же, какая любовь.
— Что мы имеем? Стивенс контактировал с Ульриком, но у него никаких симптомов, — подвел итог Бен. — Двое рабочих, которые вскрывали дверь, тоже здоровы. Если это молниеносная форма, то передалась не от человека к человеку, а как-то иначе. Я дал распоряжение проверить почту Ульрика — посылок сомнительного содержания ему ниоткуда не доставляли. Возбудители не живут на воздухе долго, им нужна питательная среда в виде человеческой крови, они неустойчивы к теплу, холоду и дезинфектантам. Поэтому остается единственный вариант: Ульрик сам был носителем возбудителя, но поскольку обладал хорошим иммунитетом и ранее не подвергался стрессу, тот себя проявлял не больше, чем обычная простуда. Если вообще когда-нибудь проявлял.
— Хочешь сказать, что причина менингита — какой-то стресс? — удивился Катлер.
— А ты никогда не слышал о менингите призывников? — Бен усмехнулся. — Домашних мальчиков забирают в армию, полная смена обстановки при отсутствии свободы вызывает депрессию, та снижает иммунитет и спускает курок заболевания. Организм чертовски изобретателен, когда ему надо настоять на своем, особенно если он похож на сейф для всевозможных инфекций, которым нужна только отмашка. Инкубационный период менингита — от суток до трех.
— Психосоматика, значит. В ней сам черт ногу сломит. Но умышленную попытку заражения со стороны Ульрика я бы тоже не отбрасывал, иначе он вел бы себя одинаково со всеми. Факт, что она не удалась, мог быть просто случайностью.
Официанты снова подошли — паста закончилась под разговор — и принесли новую перемену блюд: одно оказалось ярко-желтым, второе — красно-зеленым.
Катлер решил, что красное должно быть мясом, подвинул к себе тарелку и скосил глаза в меню-подсказку — жареный в травах стейк рибай из телятины натурального кормления, с копченым беконом, вяленым шпинатом и мумбайской кукурузой, подается с беарнским соусом. После такого описания Катлеру захотелось попросить блюдо попроще, и он позавидовал Бену, которому достался лобстер с крабом и какой-то травой.
— Я смотрю, ты морепродуктам не изменяешь, — пошутил он, кивая на чужую тарелку. — В молодости была пицца с лобстерами, сейчас — лобстер с крабами. Как, кстати, поживает твой друг Лаудер?
Бен отложил вилку и как-то странно кашлянул.
— Джон, у меня к тебе большая просьба, — мягко сказал он. — Не стоит упоминать фамилию Лаудера вслух. Не только на «Эссене», но и в других местах. И даже мимолетное знакомство с ним не нужно афишировать.