Такой же страх осел и здесь. Он утратил свою остроту, свою неуемную жалость, свою злобу и ненависть. Он задержался здесь, как зола сожженных книжных страниц на дне камина. Густая паутина его обволокла снаружи Харгримма и Мэри. Это он, страх смерти, неосознанный, забытый и навсегда обсыпавший всех жертв этого кладбища душ, мешал им ходить, говорить и отгадывать загадки про жизнь. Мэри отдала страху практически всю себя.
— БУДЬ ОНО ВСЕ ТРИЖДЫ ПРОКЛЯТО!!! — закричал жрец. — ОН НЕ ИМЕЛ НИКАКОГО ПРАВА УМЕРЕТЬ!
— Кто же теперь правит в Залах Мертвых Народов?
— Нам ничего другого не остается. Все нам верят и думают, что мы, как и прежде выполняем волю давно уж забытого правителя. Не так-то это легко, как они думают, — Харгримм устало прислонил свой посох к спинке трона. Затем он снял с сидения останки короля и аккуратно, но безо всякой почтительности сложил их на пол. Жрец сел на свое почти законное место короля. — Мне бы так о многом хотелось его спросить.
— Почему же вы не откроете вашему народу правду?
— Если мы ее откроем… если о смерти короля узнает Акаста — глава упырей, узнает Многие — как — Один — Крысиный Король, узнают живые… все, чего мы добились, погибнет вместе с нами. От того, что ты видишь здесь, останутся лишь горстки каменной пыли и пепла. Сами Многие — как — Один придут сюда, чтобы произнести свои заклятья и не оставить от наших залов камня на камне. Им нужны слуги, а слугам нужна еда. Люди будут хоронить здесь своих мертвых, а крысы подъедать все то, до чего дотянутся. Таких, как мы, больше нет. Мы мертвы. Мы свободны. И мы, по крайней мере большинство, разумны. Ради этого стоит сохранить нас! Мы нужны вам, живым! Ведь кто знает, что сможет дать вам смерть, когда жизнь и планы отвернутся от вас.
— Ты отпустишь меня, Харгримм? Я даю слово молчать о том, что здесь увидел.
— Да, — шепнула Дохлая Мэри, и ветер, бесшумный ветер подземного зала прошелестел ее голосом в каждом уголке. Ветер ее мертвого голоса укрыл пледом пыли короля- жреца, которому предстоял еще долгий путь в бесконечность, наедине со своим неживым народом, с теми, кто разделит его смерть и его вечность…
Он ответил
— Да. — Так тихо, что я лишь смог почувствовать, но не услышать его слова. Он ответил «Да».
16. Залы Затопленных Народов
Жизнь после смерти продолжала кипеть вокруг меня. Загадка еще не была разгадана. Я шел мимо облизывавшихся упырей и угрюмых зомби, вслед за мной плавно фланировал Морти, в некотором отдалении от него шел Дак'кон. Мы шли в комнату, где лежал труп Соего.
Харгримм обещал встретить меня у дверей, ведущих в Залы Затопленных Народов, так он их назвал… И если бы не слова Дак'кона…
— Я желаю говорить с тобой, — раздался его голос, как только мы оказались вне тронного зала.
— Дак'кон?
— Я желаю ЗНАТЬ, что станет с тем, кого убили.
— С оборотнем? — спросил я.
— С оборотнем. С тем, чье знание было порабощено плотью.
— Они похоронят его, — я пожал плечами.
— Гит прав, — вмешался Морти, — этот парень будет нам кстати. Подумай сам, хозяин, а что, если воздыхатели мертвечины из Мавзолея решат проведать, что стало с их отщепенцем. А тут мы им подарочек…
— Я желаю, чтобы ты взял череп оборотня, — добавил Дак'кон.
Кровь, грязь и желтоватые сгустки застыли на шкуре Соего. Я отсек мечом голову оборотня и сложил ее в заплечный мешок. Полукрысиное — получеловеческое тело осталось лежать на полу на растерзание другим крысам. Размозженный труп Соего скоро найдет свое предназначение, как нашла его душа. Вечное странствие в чаще Истинной Смерти. «Умереть без надежды выжить среди тех, кто живет, умерев, что может быть нелепее». Думал я, сознательно идя навстречу собственной смерти.
Харгримм уже ждал меня и спутников у входа в Залы Затопленных Народов…
— Иди, — пробормотал он, — И держи свое слово, — серый туман окутал его глазницы.
— Иди и держи свое слово, — неслышно произнес Морти, — Нет, вы подумайте, иди и держи свое слово!
…Никогда еще прежде в этой моей жизни не было так темно. Мы стояли, ощущая присутствие друг друга в этой странной темноте, что прерывалась только тихим хлюпаньем будто чьих-то лап по воде, поскребыванием и нашим собственным дыханием.
Темно- зеленым вспыхнул в кромешной тьме карах и осветил то, что нас окружало — лишь на мгновение. Затем извернулся в немыслимой спирали, пронзил темноту и снова взмыл вверх. Дак'кон бился за наши жизни. Карах взлетал раз за разом, за тем я услышал клацанье челюстей Морти и я почувствовал острую боль в шее. Необычайно крупный и грязный упырь ел кусок мяса, вырванный им из меня. У меня не хватило даже времени подумать, и то, что сделала Меббет, принесло свои плоды. Маленькая синяя искра, сорвавшись с моей ладони, впилась в упыря. Но магические силы мои в одночасье пришли в упадок. Я бросился на него, кроша руками на части мускулистое, проросшее гнилью тело. Коротко сверкнули челюсти Морти, и голова упыря с куском моего тела во рту, упала мне в руки.
Влажными и липкими от пота, крови и собственного страха руками я бил темноту, которая то мерцала серебристыми крыльями, то зеленела трупными пятнами, то белела кольчатыми спинами насекомоподобных червей. Я падал на колени, поднимался и вновь сражался с темнотой. Меня кусали, грызли, рвали на части, и я кусал, рвал на части и грыз.
«Вот оно! То, что мне требуется! То, для чего я нужен мирам!» радовался я, погружая засаленные пальцы глубоко в глазницы трепыхавшейся летучей мыши.
Этот мирок сдался. Пару мгновений я стоял, рассеянно глядя на свет, что смог зажечь Дак'кон. На земляном полу, среди куч трупов, на берегу подземной лужи стояли мы трое.
Дак'кон дрался по своим, особым правилам. Гитзерай стоял у самого входа, карах был снова в ножнах, на его хозяине, казалось, не было ни царапины.
И в самом центре той пещеры, где мы оказались, лежало тело сборщика падали. В длинных одеждах, с перегрызенным горлом лежал он, сквозь смерть лицо его даже через многие, быть может месяцы, хранило самодовольное выражение. Все объяснялось просто.
В руках у него был бронзовый шар.
Как он вырвался из плена слуг Молчаливого Короля, как попал в эту пещеру и где он нашел бронзовый шар, оставалось для меня загадкой.
Я взял драгоценный предмет в руки. В диаметре он был всего около тридцати сантиметров, на ощупь казался ровным, но хранил следы каких-то письмен, которые при одном прикосновении появлялись, а при следующем вновь пропадали, оставляя лишь слабый свой росчерк на моих пальцах. Несмотря на свои немаленькие размеры, он был почти невесом.
Этот предмет должен был быть нужен Фароду для чего-То-то ли он, то ли его содержимое. Вскрыть его не представлялось возможным — стенки шара не скрывали даже намека на щель или отверстие. На секунду мне показалось, что из центра его исходит слабый свет, но уже в следующее мгновение мне чудилось, что свет лишь померещился.
И совсем недалеко от шара лежал другой столь искомый мной предмет. Конечно, я не сразу узнал его. Обычная фляга. Фляга, в сравнении с содержимым которой План Воды выглядел бы безводной пустыней. Сосуд Бесконечной Воды.