«— Меня зовут Харган. Когда-то, у меня была любящая семья, но все это уже давно в прошлом. Я не знаю, живы ли они теперь, а даже если и живы, то чувства — это роскошь, которую ныне я не могу себе позволить. Когда-то, наверное, в другой жизни, я жил в залитом ярким солнцем мире и нес службу императору Тарсиса, (был у него писарем). Теперь вот — пишу эти строки. Несмотря на то, что большая часть моей души уничтожена, мое умение писать они не смогли уничтожить. Мои руки покалечены, я не могу излечить эти раны. Должно быть вы спросите: Кто эти мистические «Они» о которых я говорю? Это само Зло. Страх — в своей чистейшей форме. Пусть их поглотит Бездна, но я не знаю, у кого будет достаточно сил, для того, чтобы сделать это… Мой дом, когда-то находился в небольшой деревушке Арбарвилль, в Дождливых Лесах «Kvalanesti». За мной пришли ночью, с молниеносной быстротой, и в небольшом количестве. Им было нужно немного пленников, и неожиданно они — оказались повсюду, прежде, чем какая-либо тревога была поднята. Мое единственное утешение состоит в том, что жена в ту ночь отправилась за молоком к соседям. Из моей постели они вытащили меня наружу. Я помню, как плакал соседский младенец, как мать пыталась успокоить малыша. Но чувствуя, очевидно страх матери он не затихал. В конце концов они — забрали его. Я помню ту тишину, которая наступила после этого. Никто больше ничего не говорил о ребенке и его мать — погрузилась в пучину отчаяния. На кончиках ножей нас привели на огромный черный корабль. Шипастые башни возвышались над водой. Я, зная, что добрые Духи Света покинули нас — не призывал их на помощь Нас погрузили на лодки и привезли на кошмарную плавучую цитадель. Гладкая поверхность воды время от времени разрывалась огромными спинами чудовищных тварей. О том, какие ужасы таились, в чернеющей глубине я боюсь даже предположить Когда мы достигли цели, нас сковали вместе и повели в глубины Черного Ковчега. В тишине, нарушаемой лишь позвякиванием цепей, мы спускались по спиральной лестнице. Казалось, что мы идем в глубины ада. Иногда леденящие душу крики разрывали темноту, вселяя страх в наши сердца. Еще больший вселяло то, что я был убежден, что скоро присоединю свой голос к хору этой боли. Как скот нас загнали в темную камеру. Мы спали на больших деревянных рамах, где не было места для того, чтобы вытянуть ноги. Как долго мы были там — я не знаю. Грязь в нашей камере скоро стала причиной болезни и заразы. Наш сон постоянно прерывался криками тех, кто страдал от невыносимой боли. Мой сосед по камере, прикованный рядом со мной — простой пастух из моей деревни, медленно умирал от недостатка пищи. С каждым днем его тело становилось все слабее, пока, наконец, он — не нашел мир в смерти. Когда его тело отковали от стены оно было полно могильными червями и наполовину разложилось. Многие пленники прошли через нашу камеру, некоторые из них принадлежали к тем расам, о которых я не знал даже понаслышке. Мы не разговаривали. Я помню как два пленника были пойманы за разговором друг с другом. Стражник, молча, вытащил свой клинок и просто вырезал обоим языки. Оба пленника — умерли через несколько часов, захлебнувшись собственной кровью. Вскоре и меня коснулась болезнь, которая чувствовала себя полновластной хозяйкой в нашей камере. В забытьи я мало помню об окончании нашего путешествия. Когда нас вытащили из камеры я не понимаю как мои ноги еще могли нести мое тело вверх по лестнице. Мой первый взгляд на город «Хар Ганетт» был замутнен болезнью. Я помню черепа, которые стояли на вершинах башен города, они и сейчас преследуют меня в моих ночных кошмарах. Эти кошмары были и наяву, поскольку смерть гуляла среди нас, и я думал, что оказался в аду. Только трое из тридцати рабов, что были взяты из нашей деревни — остались в живых. Нас разделили на группы и длинные зазубренные копья погнали нас к нашим обладателям, которые стояли на берегу.
— Меня зовут Кехмор, и я повелитель рабов Лорда Слаанеша, это единственное что вам нужно знать обо мне. Времена, когда вы были обременены выбором того, что вам делать, данным вам вашей свободой прошли для вас. Теперь правила вашей жизни просты: «Подчиняйтесь или умрите».
Я помню эти слова так, будто они были сказаны вчера, несмотря на то, что мой разум был затенен болезнью. Каждого из нас заклеймили меткой Слаанеша, выжженной на левой груди. Черная руна была нанесена на то место, где, как я думаю лежит сердце. Мы работали на копях, добывая руду для того, чтобы в кузницах могли делать больше оружия для убийств и завоеваний. Бесконечный круг отчаяния. Ночь и день стали понятиями, которые имели смысл только в снах. Скоро даже сны перестали посещать меня. Мы были закованы в стальные ошейники с шипами. Когда мы останавливались, нас жестоко били нагайками, до тех пор, пока мы снова не начинали работать. Если кто-то из нас падал от усталости — стражники просто отрубали ему голову своими клинками. Для них это было гораздо проще, чем дать себе труд и немного ослабить ошейник. Иногда стража приходила в короткие часы нашего отдыха. Охранники давали нам куски мяса, о происхождении которых никто из моих сокамерников не решался даже задуматься. Мы просто пожирали его с жадностью диких животных. Иногда их по отдельности уводили из камеры и мы больше никогда не виделись с ними. О судьбе того или иного несчастного, нам не было известно ничего. Часто крики боли сопровождали его в его последнем походе. Сколько времени я работал в рудниках — точно сказать не могу. Однажды меня вывели наружу. Видения моего незавидного будущего, переполненного страшными мучениями и смертью, все еще преследовали меня, но на этот раз Светлые Духи — были милостивы ко мне. Нас отвели в дремучие леса, для того, чтобы мы рубили деревья. Веками эти могучие дубы росли здесь, но теперь они требовались нашим хозяевам, и их рубили в порыве жадности и безрассудства. Нас заставляли работать на ветру, под покровом ледяного снега, под жарким солнцем и только жалкие лохмотья служили нам одеждой. Несмотря на то, что жестокая погода едва не убила меня, фортуна все же дала мне шанс на спасение. Как-то раз во время работы, в корнях одного из деревьев я обнаружил короткий эльфийский кинжал. Преодолев бушующее во мне желание убить своих мучителей, я спрятал оружие за голенище, и стал каждую ночь подпиливать ошейник пока он не распался. И тогда — я сбежал. Все выше и выше в горы я бежал из ледяного ада, преследуемый ужасными гончими моих господ. Переплывая ледяные потоки я сбивал их со следа, но они снова шли за мной. Много дней подряд они преследовали меня. Право слово, не думаю, чтобы одинокий раб стоил всех этих усилий. То, что для меня было гонкой за собственную жизнь — для них было всего лишь забавой. Мои преследователи гнались за мной, оседлав огромных ящеров. Я не знал куда я бегу но все время держал четкий курс на восток. Мои хозяева звали это место Злобные Горы, и, признаться, это было лучшее название для этого места. Ни одно живое существо или растение здесь попросту не выжило бы. Примерно на третий день после побега я увидел дым, который поднимался откуда-то снизу. Я осторожно приблизился: если бы это были мои преследователи, то я готов был бы готов сражаться с ними до последнего вздоха. Но в небольшом лагере я не услышал острого и отрывистого языка Drou. В разговорах незнакомцев — безошибочно улавливался акцент эльфов Тилеи и Эсталии. Я долго сомневался, но наконец, решился и вышел к ним, привлеченный запахом жареного мяса. Теперь я нахожусь в тех же холмах, где встретил своих первых собратьев по несчастью. Множество народу присоединилось к нам с тех пор. Слухи об армии рабов распространялись и давали силы многим совершать побег. К несчастью враги тоже слышали эти слухи. Мы собрали небольшое количество оружия, но это только с большой натяжкой можно назвать армией. У нас мало еды и мы имеем только ненависть к нашим врагам. Тем не менее, мы пробуждаем надежду у всех рабов. Сейчас я пишу эти строки в надежде, что они попадут к тем, кто придёт после нас, и сможет избежать нашей участи. В глубине своего сердца я знаю, что мы уже проиграли, но это не важно. Погибнуть в бою с теми, кого мы ненавидим больше всех, это лучше, чем сгинуть от холода и голода в этих горах. Я был избран лидером нашей армии, тем не менее, у меня нет опыта войны. Что бы ни случилось на поле боя, я уверен только в одном: я более никогда не дамся им в руки живым…».