Она шагнула ко мне и заключила в объятия. Я прислонилась к ней… и – вот странность! В отличие от первого раза, когда она меня обнимала на транспортной платформе «Гемлока», сейчас я не ощущала никакой робости. Честно говоря, я так устала, что не чувствовала почти ничего; но так спокойно и приятно, когда тебя поддерживают, – не говоря уж о том, что это помогает устоять на ногах.
– Ты правда говоришь по-шадиллски? – шепотом спросила Фестина.
– Нуда.
– В наших обстоятельствах это просто замечательно. Дает ценное преимущество.
– Нет ничего замечательного и чудесного… – я с трудом перевела дыхание, – в том, чтобы осознавать – всю свою жизнь ты была «творением чужих рук», а также мозгов. От этого можно легко впасть в уныние.
Она крепко сжала меня за плечи и даже слегка встряхнула.
– Оставайся с нами, Весло, оставайся с нами. Если будешь бодрствовать, может, и разобьешь какому-нибудь шадиллу нос.
– Да! Это, наверно, было бы приятно.
Я заставила себя выпрямиться. Подруга поднырнула под мою руку и крепко обхватила меня за спину, чтобы я не упала.
– Это всего лишь временная слабость, – сказала она остальным. – Веслу нужно поесть.
– Ничего себе временная, – проворчал Уклод. – С ней то и дело это случается. Ладжоли говорила, что она на целый час потеряла сознание на «Гемлоке», да я и сам пару раз видел, как она отключается. Не говоря уж о том, что до моего появления на Мелаквине она четыре года была просто зомби. – Он посмотрел на меня. – Мне очень неприятно говорить это, мисси, но с головой у тебя все хуже и хуже.
– Нет! – закричала я. – Нет! – Внезапно охваченная гневом, я вырвалась из рук Фестины. – Со мной все в полном порядке. Точнее, просто великолепно! А теперь оставьте ваши инсинуации – сейчас самое время заняться поисками врагов.
Я величественно зашагала к раскрытой двери, однако Фестина и Уклод опередили меня. Ее губы шевелились; вполне естественно было предположить, что она ругает его за то, что он привел меня в ярость. Но нет, я успела заметить, как она беззвучно прошептала:
– Спасибо…
Как будто он сделал что-то достойное похвалы, а не просто вывел меня из себя. И оранжевый коротышка в ответ подмигнул ей.
Нет, понять чужаков совершенно невозможно.
НОРЫ
За дверью оказался коридор, ничуть не похожий на корабельный, – просто туннель в земле вроде того, что роют кролики или суслики, если бы эти животные были размером почти с человека. Я говорю «размером почти с человека», поскольку лично мне приходилось слегка пригибаться в этом туннеле, что не улучшило моего настроения. Аархус тоже вынужден был наклоняться, а бедняжка Ладжоли и вовсе сложилась чуть не вдвое. Я ожидала, что наши коротышки начнут хвастаться – дескать, у них таких проблем не возникает. Однако Фестина для этого была слишком вежлива, а Уклод слишком суетился вокруг своей жены, пытаясь облегчить ее положение. («Может, будет легче, если… допустим, я… может, тебе лучше…» Ни одно его предложение не способствовало улучшению ситуации, но, наверное, великанше была приятна его забота.)
Нимбус, конечно, плыл среди нас безо всякого труда. Едва мы оказались по другую сторону двери, он сказал Фестине:
– Этот туннель – просто бутафорский макет. Я послал несколько своих частичек проверить стену; это искусственная грязь, набрызганная на основу из стали и пластика.
– Это меня не удивляет. Такое впечатление, будто далекими предками шадиллов были создания, предпочитавшие норы. В такой обстановке они чувствуют себя комфортнее.
– Неужели шадиллы просто огромные космические суслики? – спросила я.
– Не только суслики роют норы, – заметила Фестина. – Кролики, черви, жуки, змеи – и это лишь земные виды. Я могу перечислить тысячу подобных особей с других планет.
– Тебе известно, как выглядели лас фуентес до того, как превратились в пурпурное желе? – поинтересовался оранжевый коротышка.
Моя подруга покачала головой.
– Прежде чем покинуть свои миры, они тщательно вычистили их, главным образом стремясь не оставить ни намека на то, чтобы потом идентифицировать их внешний облик. Ну, разумеется, кое-какие мелочи они проглядели: небольшое количество инструментов, предназначенных, судя по всему, для четырехпалых рук, сломанную мебель, форма которой позволяла предположить, что они использовали ее скорее для лежания, чем для сидения. То есть, похоже, их сочленения заметно отличались от наших. Но никаких тел, ни единой кости, что свидетельствует о том, какой развитой технологией они обладали – раз сумели так уничтожить следы. Следовательно, лас фуентес не хотели, чтобы мы знали, как они выглядят.
– Это характерно для созданий, обитающих в норах, – заметил Аархус. – Скрытность – их навязчивая идея.
– Никакая это не навязчивая идея, – возразила я, – а просто здравый смысл. Прикладывать усилия, чтобы оставаться незамеченным – очень разумно, иначе можно попасться на глаза неизвестно кому…
Я замолчала. Фестина вперила в меня проницательный взгляд.
– Скрытность – характерная черта и твоей расы, верно? Недаром вы все живете в подземных городах вроде этой пещеры.
– Ты что, хочешь сказать, что я шадилл? Очень невежливо с твоей стороны. Может, я и говорю на их языке, но в норах не живу… и у меня на руке не четыре пальца… и я могу сидеть где угодно, потому что прекрасно сгибаюсь и наклоняюсь.
– Я не говорю, что вы во всем похожи на шадиллов, – подруга пожала плечами, – но ваша планета – первое из известных поселений, основанных ими после исчезновения лас фуентес. Может, шадиллы создали вас как искусственную расу, внешне человекоподобную – так привезенным с Земли людям было приятнее и легче, – но в какой-то степени обладающую и характеристиками самих шадиллов. Взять хотя бы ту же скрытность, желание спрятаться. Они по всей планете построили для вас надежно защищенные города и сделали вас прозрачными – чтобы вас было труднее разглядеть, да-же когда вам захочется выйти наружу. Если шадиллы… ну… склонные к затворничеству космические суслики, они хотели, чтобы вы пошли по их стопам.
– И они научили вас своему языку, – вставил Аархус. – Ни с одной расой, к которой они приложили руку, этого не произошло.
– Другие расы, которыми занимались шадиллы, были гораздо более развиты в научном отношении, – сказала Фестина. – По крайней мере, ракеты и спутники у них уже имелись. Однако предков Весла перевезли на Мелаквин прямо из бронзового века. – Она наморщила брови. – Не могу понять, зачем это понадобилось шадиллам. Чего они хотели от…
– Детей! – выпалила Ладжоли. – Шадиллы хотели иметь детей.
Мы все уставились на нее. Я заметила, что голова Уклода дернулась, точно от удара хлыстом. Может, он из тех мужчин, которые обостренно реагируют, если его жена затрагивает проблему детей.
ДЕТИ, НУ КОНЕЧНО ЖЕ, ДЕТИ
– Ну… – Ладжоли под нашими взглядами явно теряла присутствие духа. – Просто… ну… может, шадиллам хотелось иметь детей. Чтобы смотреть, как они растут… играют… и все такое. Может, когда они изменили себя, превратившись в большие капли желе, получилось так… ну, что эти капли не могут иметь детей. Или могут, но каких-нибудь ненормальных. Поэтому шадиллы… лас фуентес… заскучали по детям. И создали расу искусственных людей, в чем-то похожую на них самих… ну, эта самая скрытность, к примеру… но таких, которые на протяжении всей своей жизни остаются… ну… детьми.
Она перевела на меня взгляд больших карих глаз.
– Да, детьми. И, может, шадиллы не могли так уж все время заботиться о своих детях, вот и привезли людей бронзового века, чтобы те стали… ну… как бы нянями. Дети шадиллов выглядели и вели себя как люди – это было сделано нарочно, чтобы землянам было проще и приятнее ухаживать за ними, – но внутри обладали чем-то таким, что делало их… ну, привлекательными для шадиллов.