Он был теперь, кажется, совершенно трезв. Но выглядел — хуже некуда. Как будто опорожненная им бутылка была наполнена не виски, а раствором с болезнотворными микробами.
— Как он появился на свет — отдельная история, и ее рассказывать у меня нет ни времени, ни сил. Я встретил его мать тогда, когда только-только начал выполнять программу этих тварей и слонялся по свету. Пока еще в облике капитана в отставке Томаса Брайтера. Может быть, во мне оставалось пока что-то человеческое, и поэтому я оказался способен полюбить… Мы прожили вместе всего один месяц, я уехал. И в течение двух лет возвращался к ней. Всегда возвращался… А она всегда ждала. Сначала одна, потом — вместе с нашим сыном… А потом ее сбил автобус… Такая глупая смерть. Если бы вы знали, какая это была нелепая смерть!
Он больным и почти безумным взором обвел зал, в стенах и потолке которого отражались искаженные лица посетителей и уродливые фигуры официантов.
— Кривые рожи. Господи, везде одни кривые рожи! Иногда мне кажется, что я не один такой — каждый встречный-поперечный выполняет программу этих тварей. Но это, конечно, не так. Я знаю, что на всей Земле нас, несчастных окривевших, только пятнадцать человек.
— Томас… — произнес я, не зная, чем могу помочь. Он повернулся ко мне:
— Это они убили ее. Она мешала выполнению программы. И сбил ее кто-то из моих бывших коллег, из тех пятнадцати — изуродованных около нейтронной звезды. Или тех четверых, которых я не чувствую. Если они все-таки остались в живых…
Он постоянно сбивался с мысли. Казалось, он пытался подвести разговор к чему-то важному и никак не мог. Слишком многое нужно было объяснить и рассказать. И слишком он был пьян. Или плох.
— Вы говорили о сыне, Томас… — напомнил я.
— Да! — Он широко раскрыл глаза. — Да! Спасибо, Дэн. Ради него я и выворачиваюсь наизнанку весь вечер… — Он заговорил сбивчиво, но быстро. — Я очень редко видел его, Дэниел. Как вы понимаете, у меня были более важные дела. Дела тварей… Но сейчас… Если я и тревожусь о чем-нибудь, то только о его судьбе. Прошу вас… Когда я умру, присмотрите за ним… Это несложно. Последние двенадцать лет он воспитывается в частном пансионе «Утренняя звезда». Хорошее место… И почти рядом. В ста километрах от мегаполиса.
— Что я конкретно должен сделать?
— Ничего, кроме своей работы. Напишите обо всем, что я вам рассказал. Обо мне и о Кларке. Этого достаточно. Силы безопасности Земной системы включат свою машину и защитят Землю. А в судьбе Кларка примут участие общественные силы. Он не будет вышвырнут из пансиона на улицу и не останется один на один с этими… С кривыми рожами.
— Что вы имеете в виду?
— Я не знаю, каков уровень контроля над моей жизнью. Они убили Элизабет. Что им помешало расправиться с сыном? А если они хотят использовать его так же, как и меня? Тогда они подошлют к нему кого-нибудь из четырнадцати и сотворят из него монстра. По типу папаши Брайтера… Понимаете, чего я боюсь? И почему я обратился к вам?
Он говорил все быстрее. И все тяжелее дышал. Лицо его стало землисто-серым.
— Слушайте, Хаткинс, вам совсем плохо. Может быть, выйдем на улицу?
— Нет, — отмахнулся он. — Ничего страшного. Спиртное на меня всегда действует плохо. Сейчас отдышусь.
— Тогда скажите, почему вы не обратились в правительственные структуры?
— Общение с агентами спецслужб заказано для меня. Блокировка страхом. Одна из особенностей заложенной в меня программы. Страх держит меня даже сейчас. Если бы я начал беседу с агентом, вот так, как с вами, то просто-напросто потерял бы сознание. Или сдох бы. Как… как собака…
Он вдруг побледнел, навалился грудью на стол и захрипел. Руки его судорожно скомкали скатерть. Очки упали в тарелку с недоеденным салатом. Глаза вылезли из орбит.
— Хаткинс! — Я выскочил из-за стола и кинулся к нему. Но он уже не видел меня. А яростно рыча, слепо шарил глазами по столу и тянул на себя скатерть. Я неуверенно дотронулся до него и почувствовал, как его напряженное тело сотрясают волны мелкой дрожи. Я ринулся к ближайшему официанту за помощью:
— Эй, кто-нибудь!
Я успел сделать всего несколько шагов. А потом могучая волна неведомой упругой силы ударила меня в спину, подхватила и подняла в воздух. И только в полете я услышал грохот взрыва.