В присутствии девушки Анакин спал как младенец. И это было важно. ОбиВана все больше беспокоили частые кошмары, мучавшие падавана. Когда он спал, он казался намного младше. Оби-Ван легко возрождал в памяти образ того девятилетнего мальчика, который только что стал его учеником. Теперь он стал на две ладони выше, но все черты лица остались теми же, разве что нос чуточку подрос.
Он скучает. И Трасия Чо Лием знала это.
Оби-Ван протянул руку к мальчику, но остановился в нерешительности. Ему вдруг захотелось не будить мальчика, а дать ему спать таким безмятежным сном целую вечность, вечно предвкушать великое приключение, вечно мечтать о триумфе и радости. Это чувство было слишком сентиментальным и слабым, но Оби-Ван позволил ему возникнуть. Наверное, такие чувства у отца, который смотрит на сына и беспокоится о его неясном будущем, подумал Оби-Ван. Мне бы не хотелось увидеть его падение. Я бы скорее остановил время на этом моменте, и сам застыл навечно, чтобы только не дожить до этого.
Казалось, за спиной стоит кто-то знакомый, и Оби-Ван, на которого накатили такие неджедайские эмоции, самокритично и задумчиво пробормотал: — Он ведь самый обычный ребенок, ничем не отличается от сверстников.
Тихим шепотом донесся ответ: Для тебя отличается. И ты это знаешь.
Оби-Ван обернулся и увидел, как к нему приближается Ганн. Но голос был явно не его.
— Пора двигаться дальше, — сказал Ганн, непонимающе глядя на изумленное лицо Оби-Вана: — Что-то стряслось?
— Нет, — вздрогнув, Оби-Ван схватил Анакина за плечо и слегка встряхнул его. Как всегда, Анакин проснулся мгновенно и сразу же был готов рваться в бой. Его семена-партнеры встрепенулись и бросились занимать места на тунике и штанах.
Семёна Оби-Вана взобрались ему на плечи и грудь, и мастер с учеником вместе выбрались из длинной лодки. За ними последовали Ганн и Джабитта.
— Мне снилось, что я разговариваю с Куай-Гоном, — с мечтательной улыбкой сказал Анакин. — Он меня чему-то учил… Но я забыл, чему, — мальчик потянулся. — Он просил передавать тебе привет. Сказал, что с тобой очень тяжело разговаривать, — Анакин сбежал по мостику и остановился на причале.
Оби-Ван стоял как окаменевший, затем закрыл отвисшую челюсть и зашагал вслед за палаваном.
Из шахты доносилась музыка — тарабаны и щипковые инструменты, сопровождающие хор низких мркских голосов, тянувших бодрую песню.
— Они ждут, — взволнованно сказал Ганн. — Формовка вот-вот начнется!
Джабитта поравнялась с Анакином.
— Волнуешься? — спросила она.
— С чего бы это? — переспросил он, и в голосе его слышалась бравада.
— Потому что ты самый молодой из всех наших клиентов, — пояснила девушка. — И потому что если все пройдет нормально, у тебя будет самый лучший корабль из всех, когда-либо построенных здесь.
— Классно, — сказал Анакин, глубоко вздохнув. — Вот это действительно волнует меня.
Джабитта одарила его широкой улыбкой и положила руку ему на плечо. Анакин с юношеской гипертрофированной гордостью задрал подбородок, и Оби-Ван даже в скудном освещении заметил румянец на его щеках. Пока поднимались, они прошли мимо двух мркских хоров ферроанцев. Все певцы держали в руках или маленькие тарабаны, или струнные аллюты. Их песни и свет электрических фонарей провожал четверку до самой вершины шахты.
— Разве это не прекрасно? — спросила Джабитта.
— Да уж, — нехотя подтвердил Анакин.
35
— Вот мы и добрались. Перед нами фабричная долина, — сказал Ганн, когда восхождение по ступеням закончилось. Тяжелая ноша Анакина — его семенапартнеры — сделали подъем по лестнице особенно утомительным. Джабитта обогнала ею и ждала наверху, а теперь с радостной улыбкой на лице снова присоединилась к ним. Анакин задрал голову и посмотрел на кроны огромных борасов, которые смыкались в доброй сотни метров над ними, образуя крышу необъятного зала. Солнечные лучи пробивались сквозь толстый слой листвы, освещая мощеную каменную дорогу нереальным зеленоватым сиянием. Дорога тянулась на несколько километров между отвесных стен, состоящих из длинных, плотно пригнанных друг к другу восьмиугольных колонн из лавы.
Упавшие коричневые валуны попали в эти стены, когда те еще не застыли, да так и остались там, нарушая равномерную картину высоких столбов изгороди. Некоторые валуны, размером с комнату Анакина в Ордене, треснули, и на сломе показались блестящие оранжевые и зеленые кристаллы. Они были натыканы так близко друг к другу, как булавки в подушечке для иголок Шми. Вдоль стен тянулись толстые черные усики, которые оплетали красные подпорки, расставленные среди восьмиугольных камней мощеной дороги. Эти усики рвались вверх и через десяток-другой метров достигали своей цели — толстых стволов борасов. Тонкие зеленые в полоску усики произрастали из толстых лиан и закреплялись среди пустотелых расколотых валунов, словно отдыхая перед последним рывком наверх.