— А кто такие чанди? — Жюлю не понравился самоуверенно-снисходительный тон мужчины. Похоже, в команде не все гладко.
К разговору присоединился другой мужчина. По его небрежно-фамильярному обращению было видно, что он и Раск одного поля ягоды. Порывшись в памяти, Жюль припомнил, что парня зовут Браунсенд.
— Чандахары, — пояснил он, — с той планеты, вокруг которой мы вертимся. Фермеры, крестьяне. Держатся вместе — боятся настоящих мужчин.
Группа чандахаров, уже облачившихся в ска-фандры, за исключением шлемов, прошла мимо без единого слова, хотя Браунсенд говорил достаточно громко, чтобы его могли услышать. Жюль не знал, как реагировать на этот расистский выпад, но его выручил Фисконо, который был тут как тут, едва увидел, что происходит.
— А ну, заткнитесь, вы оба, — скомандовал бригадир, сверля глазами Раска и Браунсенда. — Либо будете работать вместе с командой, либо вообще не будете у меня работать. Я вас уже предупреждал. Надеюсь, — добавил он, обращаясь к Жюлю, — ты не наберешься у этих парней дурных привычек. Вообще-то они неплохие работники, но уж больно много мусора в голове.
— Я вполне способен сам составить свое мнение, сэр, — ответил Жюль. — И занимать его у кого-то не собираюсь.
Фисконо издал удовлетворенный медвежий рык и отошел.
Несмотря на то, что Жюль был в превосходной физической форме, первый день работы на выжженной солнцем поверхности Весы изнурил его. Жюль был хорошо знаком с погрузкой и разгрузкой кораблей: Цирк постоянно кочевал, посещая новый мир в среднем раз в три недели. И при упаковке и распаковке циркового снаряжения требовалась помощь всех — даже звезд — воздушных гимнастов.
Однако юноша еще не вполне оправился после серьезного ранения, когда бластером ему выжгло большой кусок его левой икры. Пересадка тканей и регенераторы настолько восстановили ногу, что только при очень внимательном рассмотрении можно было заметить, где была рана. Но Жюль ее чувствовал. Несколько месяцев он тренировал мускулы используя все имевшиеся в его распоряжении средства физиотерапии, чтобы привести их в первоначальное состояние. И ему почти удалось это, однако порой — при сильном напряжении — нога болела.
Работу облегчало то, что гравитация на поверхности Весы составляла лишь двадцать пять процентов от нормальной земной и менее десяти процентов гравитации, к которой он привык на родной планете. А потому, двигаясь в неуклюжем скафандре, он демонстрировал такую стремительность и гибкость, что можно было подумать — парень родился в скафандре. Пару раз он чувствовал, что его больная нога вот-вот подвернется, однако успевал перенести вес на другую. Фисконо, как заметил Жюль, очень внимательно следил за тем, как он работает, однако если и засек один из этих моментов, то не показал вида.
Настоящие неприятности начались сразу по окончании смены. Раск и Браунсенд почти весь день болтались рядом с Жюлем, несмотря на растущую неприязнь к ним молодого человека. Каждый раз, когда кто-то из чандахаров допускал хоть малейшую оплошность, они тыкали друг друга или Жюля под ребра и обменивались сквозь шлемы многозначительными взглядами, словно говоря: «Видишь, до чего бездарны эти чанди?»
Когда все вернулись в раздевалку и сняли шлемы, Раск и Браунсенд продолжили свои насмешки. Отправляясь составлять отчет, Фисконо бросил на них предостерегающий взгляд, однако приятели его проигнорировали.
— Везет этим чанди, что Фисконо их покрывает. — съязвил Раск. — В другом месте им ни за что не найти работы.
— Разве что кочегарами на перерабатывающем заводе, — подхватил Браунсенд. — Вот там работа по ним. Нельзя же требовать настоящего мастерства от этих крестьянских увальней.
Жюль следил за группой чандахаров. Те изо всех сил старались не обращать внимания на насмешки, к которым явно привыкли, — только один из них все больше и больше заводился. Он был совсем еще молод, судя по всему, не старше двадцати земных лет. Его черные волосы падали на лоб, почти закрывая глаза, а усы, которые он, видимо, старательно отращивал, едва пробивались над верхней губой. У мальчишки горели глаза, он готов был взорваться от злости.
В надежде предотвратить скандал Жюль сделал шаг в сторону Раска и Браунсенда:
— Труд крестьянина требует гораздо большего мастерства, чем вы думаете, — примирительно начал он. — Я как-то раз попробовал, когда был помоложе, да пришлось бросить. Поверьте, таскать ящики гораздо легче, чем возделывать землю.
Браунсенд смерил Жюля взглядом, соображая, как среагировать на эти слова. Наконец произнес с презрением: