- Вот решили этот чин реанимировать, - весело объявил мне Перегудов.
- А форма?
- А сами.
- Зося, ты мне форму построишь? Летнюю.
- Разумеется.
- Околыш фуражки и выпушка на брюках у вас теперь фиолетовые. Просветил Перегудов.
- Хм, чуть-чуть фиолетовый Борн! Съязвила Зося. Перегудов не понял.
- Хм.
- Что, Борн?
- Поговорку придумал. "А мне всё фиолетово, я - таможня".
- Браво, герр майор!
- У нас говорят - херр майор, - удружила опять Зося. Но форму мне сшила за два дня.
На службу заявился в летней форме а ля американский коп. То есть с множеством стрелочек на рубашке с коротким рукавом. Шатров моё одеяние заценил. Зося меня сфоткала, отксерила и отфотошопила. Изображение поехало к вышестоящему начальству, и получило "добро". Зося ещё стала автором "Реформы военной униформы" с выплатой кругленькой премии. Чехи так же форму оценили. И Зосю тоже. А вот с Кисой у них началась затяжная, позиционная война. Чудил и Борисов.
- Борн, почём ноне негранёные алмазы? И высыпал на левую ладонь из замшевого мешочка кучку невзрачных камешков, у меня в кабинете.
- И это ты мне, начальнику таможни, показываешь?
- Фу-ты, ну ты. Я, может их нашёл.
- Нашёл?
- Ну, я вижу, ты не в курсах. Пока, майор. И пропал на два дня. С Эльзой. Вернулись вечером, когда я слушал компромат на Фиму, записанный Зосей на диктофон. Эльза сияла с диадемой, усыпанной алмазами, алмазным ожерельем и браслетом. Потом засияла и Зося; Борисов ей подарил большой и малый гарнитуры из благородного опала. Малый гарнитур она одела на работу, а я с утра чихвостил Фиму за ультралевизну. Как оказалось тщетно. А на обновлённую Зосю повёлся Киса Воробьянинов. После обеда преподнёс букет роз, грассируя, шептал всякие шалости. Утром явился опять с розами, и с иссиня-чёрной шевелюрой. Чернявость у него длилась целый день. А сранья он задержался, и пришёл бритым наголо. Краска для волос подвела. Контрафакт попался. А стриг и брил Бендер. Час на таможне стоял улётный ржач, хоть психиатра вызывай. Киса не понял юмора. Но стал писать доносы на меня. Меня вызвал Перегудов. Поехал объясняться, и с романом Ильфа и Петрова. Перегудов почитал, по заложенным мною страницам, и тоже ржал с полчаса.
- Езжай работать, комик. Вышел от начальства на улицу. Вау, "Bentley" золотисто-шоколадного цвета, подъезжает к Госбанку, и из него выходит, в сопровождении шоколадного телохранителя, Парамонов. Холёный как рояль.
- Ба, какие, люди! Борн, вы мне позарез нужны!
- Салют, герр олигарх. Зачем?
- У вас не найдётся 25-30-ть тыщ? Участок я приобрёл, а там нефть обнаружилась, то!
- Я тоже олигархом хочу быть! Деньги дам. А где машину сыскали?
- Сие тайна, майор. В глухую зашифровался купец. Так и не сказал, где нашёл "Mulsanne". В Ростове узнал интереснейшие новости. На севере от Каменской, возле Странных гор, нашли почитай всю таблицу Менделеева. И самородковое золото. Началась золотая лихорадка, рабочих в Ростове стало не хватать. И стали печатать новые рубли на бумаге из города Фабриано. Я и не знал, что у них такая роскошная бумага, хоть евро печатай. Вечером, съездил, к лялькам мадам Дран. Освежиться, так сказать.
Утром выехал с Ростова на таможню. Вялый, сонный, зевающий, получил с лёту две проблемы. Пришёл Воробьянинов и стал обвинять меня сразу во всех смертных грехах.
- И ещё ваша Зося. Она, она неуправляемая... Я достал пачку доносов, помахал перед носом Кисы.
- Ты писал, аноним, мля? Зося, иди сюда, не хрен подслушивать. Зашла Зося.
- И?
- Он ко мне целый день вчера приставал, господин майор.
- Так, Воробьянинов, пиши заявление на увольнение. По состоянию здоровья.
- Но, я здоров! Пенсне Кисы воинственно блеснули.
- А я его тебе сейчас уменьшу, старый козёл! - и достал Глок. Больше я Кису в здании таможни не видел.
- А вот, что Фима подбросил, - добивала меня Зося.
- Прокламация! Левацкая! Фиму, ко мне!! Притопал Фима. Я его, пересиля себя (Спокойно "Ипполит", спокойно), попытался вразумить. Получил зеро. Вызвал нашего главного полицая станицы - вахмистра Приходько. Тот с Фимой минут пять поговорил, и всё. Фима забыл о своих глупостях.
После Кисы к нам приехал новый мой зам - Окунев Борис Захарович. Чудесного зама получил. Через неделю поставил Приходько бутыль шустовского коньяка.
- Что ты ему сказал, Кузьма Кузьмич?
- Дословно?
- Угу.
- Сказал, что сидит у меня зэк-рецидивист Лёлик, по кличке Болек, и бабу себе требует. Я и предложил Фиме у Лёлика погостить.
- И всё?
- Всё. Жидкий, пошёл ноне Марат-Робеспьер.
- Даа. Очко не железное, и без нужной резьбы. Фима стал кандидатскую диссертацию писать, как я ему и советовал.
Курды, от князя Рустама, подарками заваливали, пришлось выделять комнату. Таможню я перевёл на хозрасчёт благодаря этим презентам.
Достроили караван-сарай, казарму погранцам. Яхт-клуб, ночной клуб отстраивались.
- Ночной клуб, Борн, как назовёшь?
- "69". Зося не хихикай, ты совладелица, ищи ди-джея.
Эльза субботник провела с озеленением территории. А потом и князь Рустам приехал. 100% копия меня. Джигит с повадками толи английского лорда, толи русского аристократа. Опять с подарками, и живыми тоже, и варьете а ля натюрель в отдельном для меня, шатре.
А сегодня, после работы поехали купаться, жирок сгонял так, Борисов. Вылезли из Микры, Борисов, сердитый, стал делиться новостями.
- Станица в половину населения прибавила, строятся, отдыхающих понаехало. Эй, ты, воробьянинов, что бумажку бросил. Понаехали и мусорют!
- А откуда, вы меня знаете? - спросил молодой, но бесцеремонный, субъект. Мы опешили. - А, вы бывший начальник моего дядюшки, - рассмотрел субъект фиолетовую выпушку на моих брюках.
- Ах, ты.... Возмущённый Борисов лапнул кобуру. Субъект исчез. Настроение у Борисова тоже. Лежит вон сопит. Борисов посмотрел на меня.
- Ты, херр майор, чё улыбу давишь, сам с собой.
- Да, вспоминаю, как я провёл этим летом.
- Олигарх, хренов, мля.
- А ты, что такой злой? С Эльзой поцапались?
- Она предложила мне венчаться.
- Вау. А ты?
- Я же нищий, Борн. Лицо прямодушного Николаича стало таким несчастным.
- Ты что несёшь! Загорающие поблизости люди заинтересованно уставились на меня, вопящего. - Вот так голос. Она ж домохозяйка! А ты крутой егерь! Его лесхоз уже неделю давал прибыль, а дичь Борисов руками ловил. Не знали куда уже и помещать.
- Не ори. Разорался. Миллионерша она, - я опешил.
- Ик. И?
- Что и. Наняла шустрого поверенного и патентами торгует. По сотни тыщь уже запрашивает. Помнишь тот жуткий субботник, мля? Целое воскресенье вбухали. Это, мальчики, лишнее, нам не нужное, - Борисов передразнил Эльзу.
- Ну, помню.
- Ну, помню. Нумизматам-коллекционерам всё загнала. А готовит-убирает у нас теперь прислуга. Помолчали.
- И когда свадьба, альфонс? Борисов сердито посмотрел на меня, развесёлого.
- Злыдень. Три недели дала сроку. И сердитость у него ушла. Я уж думал это моя заслуга. Счас. Борисов показывал с удивлением, пальцем, на подъехавшую Микру, точную копию нашей машины.
- Это кто? - прибежала накупавшаяся Зося. Из Микры вышли Лиэль, Никита и Макс.
- Привет, Лиэль. Ты что себе татушку сделала?
- Я не Лиэль. Я - Стелла. Подходящая к нам девушка, была копией Лиэль, но с татуировкой на бицепсе правой руки. Ехала Стелла Степанкова, менеджер "Газпрома", из Москвы в Ярославль, а попала из 2010-го в Ростов-на-Дону, чтобы сразу нос к носу столкнутся с Лиэль, возле офиса "Мегафона".
- А Лиэль приехала?
- Дома сидит, тут, - коряво донёс нам информацию Макс.
- Мальчики, я скупаюсь? - Стелла стала снимать с себя сарафан.
- А я поеду домой, - Зося стала натягивать свой сарафан. Глаза у Борисова забегали от одного девичьего тела к другому. Что бы остановится на Стелле. Даа, на купальник у неё пошло сантиметров тридцать ткани. Это если квадратами считать. Плюс верёвочки. Я и не такое в шатре от князя Рустама две ночи подряд лицезрел, зато остальные. Плюс отдыхающие. Сплошь - Вау! - со всех сторон. Стелла под это "Вау" зашла по попу в море, нырнула, вынырнула метров через сорок, и как катер рванула к буйкам. Буйки матросы с "Летуна" поставили. Зося уехала.