Дик подошел к ближайшему растению и осмотрел его, краешком глаза наблюдая за неподвижным марсианином. Потом потрогал тонкие листочки — плоские, широкие, состоящие в основном из прожилок, тонюсенькие, вызывающие чуть ли не жалость. Затем взглянул на небо, словно надеялся там найти ответ. Небо было тусклое, темно-серое, с большим и неярким солнцем. Внезапно Дик почувствовал себя ужасно одиноким, а в голове вновь зазвучали слова старика.
После медосмотра пошли психологические тесты, и уж психологи поизмывались над Диком на славу — он в полной мере прочувствовал, что пусть к звездам не медом намазан. Уже через полтора часа он сломался и чуть было не зарыдал, но все же взял себя в руки и заставил успокоиться, после чего какой-то ласковый тип с козлиной бородкой сказал, что его реакция совершенно нормальная.
Дик ощутил холодок в животе, когда понял, что прошел второй барьер и теперь почти ничего не стояло между ним и космосом.
Затем наступили ночи одиночества. По ночам Дику хотелось пойти по переполненному толпами Манхэттену и любоваться звездами. Но много ли звезд можно было увидеть в Нью-Йорке, где их затмевали городские огни, хотя отдельные звезды все же прорывались сквозь блеск реклам. Но Дик так и не пошел. Он боялся, что окажется в постоянно толкающейся толпе совершенно один среди безразличного человеческого стада, которое навсегда будет приковано к Земле.
Так шла неделя за неделей. Дик жил в отеле возле Здания ООН. Его продолжали преследовать газетчики, так что большую часть времени он проводил в номере — читал книжки и писал домой письма. Он тосковал по дому и то и дело думал о том, на что могла бы походить сейчас его жизнь, если бы он отверг предложение, сделанное ему чиновником из ООН?
Он рысью сбегал к кораблю, поел и снова вернулся, слыша как песок непривычно громко скрипит под ногами. Мешок по-прежнему был там, где Дик оставил его.
— Черт тебя подери, почему ты ничего не делаешь? — закричал Дик. — Почему ты не проявляешь никаких признаков жизни?
Мешок чуть заметно вздохнул, и все.
Наконец, была назначена дата вылета. Дик Левиски стал центром внимания всего мира. Четвертого декабря тысяча девятьсот семьдесят пятого года, в разгар лета в Западной Австралии, он поцеловал на прощание свою девушку, поднялся на корабль «Надежда» и покинул свой мир.
Развитие Человечества происходит не равномерно, а какими-то нерегулярными рывками. Безумный оптимизм конца сороковых годов заставлял людей думать, что Луна у них уже в кармане, но это быстро прошло, и преждевременное заявление американских военных о том, что создается проект постоянной космической станции, не помог укрепить веру, что Человек скоро проникнет в космос. Это длилось все пятидесятые и шестидесятые годы — бесконечное ожидание, когда взлетит первая ракета с человеком на борту. Уже стало казаться, что этого вообще никогда не случится.
Наконец Организация Объединенных Наций нашла средства, чтобы финансировать интенсивное изучение космоса, и внезапно в конце шестидесятых беспилотная ракета достигла скорости одиннадцати с хвостиком километров в секунду и вырвалась из плена гравитации Земли. Она долетела до Луны и взорвалась достаточно ярко, так что была хорошо видна с Земли.
Затем началась эпоха карликов, и несколько храбрых космонавтов высотой не больше метра каждый повели на Луну первые ракеты с людьми. Некоторым даже удалось вернуться живыми. Но казалось, это был конец завоеваний Человеком космоса. Несмотря на всевозможную модернизацию двигателей, их подъемная способность все равно была ограничена, и они не смогли бы поднять достаточно большой корабль, способный полететь на Марс. Все гордые надежды Человечества — колонизация Луны, полеты на другие планеты — были перечеркнуты неумолимой математикой.
Затем наступил семьдесят третий год, и в сотый раз возник конфликт между рядом стран. А в тысяча девятьсот семьдесят четвертом началась война. Продлилась она всего три недели, затем сдулась, как проколотый воздушный шарик чистой глупости. Единственными ее результатами были разрушение атомной бомбежкой большого американского морского порта да российского промышленного центра, и выжженные атомом равнины до сих пор остались безжизненными, как подарки заключительной войны.
Война закончилась так же быстро, как и началась, и лидеры воюющих стран выглядели смущенными, словно мальчишки, которых застукали за начертанием на заборе неприличной надписи. И где-то в том же самом семьдесят четвертом году, работая над очередной бомбой, вместо нее вдруг придумали принципы двигателя нового типа, что и открыло путь к другим планетам.