— Керко, — сказал он и добавил: — Мурра.
Последнее слово означало прощание. Хэм прижался к сплош— ной стене из переплетенных растений, чтобы дать возможность аборигену пройти мимо.
«Керко», помимо двадцати других, имело еще значение «тор— говец». Обычно под этим словом подразумевали людей, и Хэм ощутил приятное волнение при мысли о скорой встрече с сооте— чественником. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как он в последний раз слышал людскую речь, если не считать голосов из небольшого радиоприемника, утонувшего вместе с хижиной.
Действительно, пройдя пять миль по тропе, Хэм вышел к месту, где недавно произошло грязевое извержение. Раститель— ность здесь успела отрасти Хэму лишь по пояс, и взглянув по— верх молодых побегов, он увидел на расстоянии четверти мили сооружение, похожее на хижину торговца. Но только эта смот— релась куда как более претенциозно по сравнению с его собс— твенной конурой со стенками из гофрированного железа. В ней было целых три комнаты — роскошь, неслыханная в Хотлэнде, куда все грузы до последнего грамма с огромным трудом дос— тавляли из ближайших поселков не иначе как ракетой. Это было слишком дорого, почти невозможно. Становясь торговцем, чело— век ставил на карту все, и Хэм считал себя счастливчиком, что ему удалось так легко отделаться.
Он зашагал по ровной болотистой земле к дому. На окна бы— ли опущены защитные темные шторы, а дверь… дверь была за— перта. Это являлось грубым нарушением кодекса искателей. Дверь всегда должна была оставаться открытой — нередко ка— кой-нибудь заблудившийся торговец находил в чужой хижине спасение от верной смерти, и даже самый последний негодяй не посмел бы поднять руку на имущество дома, открывшего двери ради его спасения.
То же самое можно было сказать и об аборигенах. Не было существа с большим понятием о чести, чем венерианский абори— ген.
Он никогда не лгал и никогда не воровал, хотя и мог — после необходимого в таких случаях предупреждения — убить торговца, чтобы завладеть его товаром. Но только после чест— ного предупреждения.
Хэм остановился, озадаченный. Наконец он расчистил ногами немного земли перед входом, утоптал ее, затем уселся, прис— лонившись к двери, и стал счищать многочисленных паразитов, которые толпами разгуливали по его комбинезону. Он ждал.
Прошло не менее получаса, прежде чем Хэм увидел кого-то, с трудом пробиравшегося через открытое пространство. Это был невысокий парень, стройный до хрупкости. Его лицо закрывала маска, но Хэму удалось разглядеть за стеклами пару больших глаз. Он поднялся навстречу.
— Привет! — сказал он непринужденно. — Вот решил зайти на огонек. Меня зовут Гамильтон Хэммонд, можно просто Хэм — прозвище такое, знаете ли.
Незнакомец резко остановился, затем на удивление высоким, хрипловатым голосом с явным английским акцентом ответил:
— Тогда мое должно быть Ветчина, я так полагаю*. — Ответ прозвучал холодно, даже враждебно. — Может быть, вы все-таки отойдете в сторону и позволите мне войти? Добрый день!
Хэм никак не ожидал такого приема; он был рассержен и в то же время удивлен.
— Черт подери! — воскликнул он. — Я смотрю, вы ужас как гостеприимны!
— Как раз наоборот. — Незнакомец помедлил, стоя у двери.
— Вы — американец. Что вы делаете на британской территории? У вас имеется паспорт?
— С каких это пор в Хотлэнде стали спрашивать паспорта?
— Вы промышляете торговлей, не так ли? — жестко ответил его хрупкий собеседник. — Иными словами, вы — браконьер. На этой земле у вас нет никаких прав. Уходите.
Челюсть Хэма упрямо выдвинулась вперед.
— Есть у меня права или нет, — ответил он, — но я поступ— лю согласно кодексу искателей. Мне нужен лишь глоток возду— ха, возможность утереть лицо да еще поесть в нормальных ус— ловиях. Если вы откроете дверь, я войду вслед за вами.
Неуловимое движение — и перед его глазами возникло дуло пистолета.
— Попробуйте — и станете кормом для плесени.
Когда требовалось, Хэм, как и все торговцы на Венере, мог проявить и дерзость, и находчивость, и, как говаривали в Штатах, крутость характера. Он не дрогнул, но сказал, сразу присмирев:
— Ну, хорошо, хорошо. В конце концов, все, что я прошу — это возможность нормально поесть.
— Подождете, пока пойдет дождь, — непреклонно
* Имя главного героя Hamilton Hammond. «Хэм» в переводе с английского — «окорок» (прим. переводчика).
сказал собеседник и слегка повернулся, чтобы открыть дверь.
Как только тот отвел глаза, Хэм ногой ударил по пистоле— ту, и оружие, отскочив от стенки, рикошетом улетело в кусты. Противник схватился за огнемет, висевший у бедра, но Хэм, словно тисками, сжал рукой его запястье.
Незнакомец сразу же перестал сопротивляться, а Хэм на ка— кое-то мгновение удивился, почувствовав сквозь ткань комби— незона, насколько тонкой оказалась рука у этого забияки.
— Послушай, ты, — прорычал он. — Я хочу есть, и я поем. Открывай дверь! Живо!
К этому времени Хэм завладел уже обеими руками — парень оказался на редкость слабым. Секунду подумав, он кивнул, и Хэм отпустил одну руку. Дверь открылась, и они вошли.
И снова глазам Хэма открылась неслыханная роскошь: стулья с жестким каркасом, массивный стол, даже книги, заботливо сохраняемые в закрытых стеллажах от прожорливой плесени, ко— торая, несмотря на фильтры и автоматически действующие дезо— дораторы, все-таки временами проникала в хижины жителей Хот— лэнда. Как только они закрыли дверь, включились дезодорато— ры, уничтожая проникшие в помещение споры.
Хэм сел, не сводя глаз с противника. Он не стал отбирать у хозяина хижины бластер, так как был абсолютно уверен, что в любой момент сможет выбросить этого щенка наружу, а кроме того — не станет же тот палить из бластера у себя дома? Да он просто-напросто взорвет стену!
Итак, Хэм занялся делом: снял с лица маску, вытер пот, достал из рюкзака еду. Парень молча разглядывал его все это время. Хэм подождал минуту, глядя на открытую банку тушенки, и, поскольку плесень не появилась, приступил к еде.
— Какого черта ты не снимешь маску? — сказал Хэм с наби— тым ртом. И так как ответа не последовало, добавил: — Ты что, боишься посторонних глаз? Мне, знаешь ли, все равно. Я не фараон и не доносчик.
Молчание.
Он попытался еще раз:
— Как тебя зовут?
— Берлингейм. Пэт Берлингейм.
Хэм издевательски рассмеялся:
— Патрик Берлингейм давно мертв, дружочек. Я его хорошо знал. — В ответ молчание. — Если ты не хочешь называть свое настоящее имя, то, по крайней мере, не оскорбляй память о мужественном человеке и великом исследователе.
— Благодарю вас. — В голосе слышалась явная ирония. — Это был мой отец.
— И снова ложь. У него не было сына. У него была толь— ко… — Хэм замолк, ему вдруг стало жутко не по себе. — Отк— рой лицо! — заорал он.
Сквозь ткань комбинезона он едва различал губы, чуть-чуть подрагивающие в саркастической усмешке.
— Почему бы и нет? — ответил очаровательный голос, и мас— ка упала.
У Хэма отвалилась челюсть — за грубой тканью скрывалось нежное лицо девушки с безукоризненно правильными чертами. Ее серые глаза мерцали холодком, и даже несмотря на капельки пота, блестевшие на лбу и на щеках, она выглядела чертовски привлекательно.
Наконец Хэм собрался с мыслями. В конце концов, пусть он грубый торговец, ежеминутно рискующий жизнью, но тем не ме— нее джентльмен. Хэм закончил университет с дипломом инжене— ра, и лишь жажда быстрого обогащения погнала его в Хотлэнд.
— Извините, — пробормотал он запинаясь.