Он еще некоторое время довольно бестолково объяснял хмурым витязям все премудрости устройства блока безопасности, потом умолк, запутавшись. Командор немного подумал и обесточил звуковое сопровождение сигнала, оставив одно визуальное, а затем вызвал по рации вездеход.
К огромному, всеобщему изумлению ему ответили основательно заспанным: «С-сслышаю… Да, это дежурный… Лейтенант? Спит, как и все остальные! Не, всё нормально! Да, снаружи бесятся… А что нам до этого! Не… Не… Нет, полный порядок. Да, а как у вас? Ничего? Ну и ладненько…»
— Содержательная беседа… — пробормотал Вадим и, подавшись вперед, чётко перехватил передатчик, которым обозленный Командор в сердцах засветил по стене. Потом он подошёл к двери и несколько минут стоял, прислушиваясь. Все тоже замолкли, и тишина сделалась абсолютной. Чуть поколебавшись, витязь осторожно заглянул в смотровое оконце, и в тот же миг на него обрушился удар такой ужасающей силы, что затряслась вся станция. Вадим птицей отлетел назад и вовремя, так как вторично ахнули уже точно по стеклу, расколов его наискосок.
— А новый ночной гость работает на психику, — нервно усмехнулся Мстислав, дёргая щекой. — Пугает вполне профессионально!
— Нет, не пугает — я кое-что разглядел, — сбивчивой скороговоркой отозвался Вадим. Его правоту подтвердил третий направленный удар, после которого всех осыпало стеклянным крошевом. Послышалось громкое, свистящее шипение.
— Герр фон Хётцен, — мелко-мелко застучала зубами Ольда, — вы что-то говорили про змей?
Ей не ответили. Общее внимание переключилось на рваное дверное отверстие, а запоздало-мстительное Малинкино: «Не только про змей, но и про пауков тоже… больших таких, мохнатых пауков!» ситуацию отнюдь не разрядило. Витязи обнажили клинки. Командор попытался было вложить пистолет в трясущуюся руку Ольды, но та судорожно оттолкнула его и сделала совершенно серьёзную попытку забраться в один из морозильников. Её оттуда немедленно извлекла Малинка, сопроводив свои действия грубоватым, но вполне справедливым замечанием: «Задохнёшься, дура ненормальная!», после чего загнала потерявшую самообладание мадемуазель Ласкэ в дальний угол и загородила собой.
Предсказанного нападения пресмыкающихся и членистоногих не последовало, но до утра отдыхать никому не пришлось. В течение трёх с лишним часов в камеру непрерывно заползало щупальце — чёрное, осклизлое, толщиной в руку и бесконечной длины. Его без устали рубили в куски, а оно корчилось и яростно извивалось под доносившееся из коридора оглушительное шипение-свист. Крови не было. Отрезанные части ещё некоторое время шевелились и подскакивали, как на раскалённой сковородке, прежде чем окончательно затихнуть. К ним не стоило прикасаться незащищённой кожей — последствия были самыми болезненными — и в худшем положении оказалась как раз Ольда с её открытыми коленями и плечами. Но Младшая Королевна заботливо запеленала её в куртки Командора, Вадима и Мстислава и внимательно следила, чтобы с ней ничего не случилось. Отец и сын фон Хётцены, обливаясь пОтом, укладывали мёртвую плоть в холодильные камеры, забили их доверху и начали сваливать где придётся. И тот, и другой с ужасом отгоняли навязчивый, но вполне допустимый вопрос о том, что делать, если свободного места не останется…
…Вторжение закончилось около половины шестого утра — на точное время никто не обратил внимания. Щупальце перестало лезть, и очередной обрубок так и застрял в щели. Мстислав отстегнул последний биостимулятор и вместе с остальными витязями бессильно опустился на пол. Только через час было решено приоткрыть дверь… ещё минут через двадцать отверстие увеличили до десяти сантиметров… ещё через полчаса до тридцати… Где-то между семью и восемью часами обалдевшие от бессонницы и страхов люди по одному вывалились в пустой коридор, и сразу же их ноги погрузились на дюйм в знакомую вязкую пыль. Кроме неё больше ничего не было — ни в комнатах, ни в центральном зале, ни на втором этаже. Роман долго искал хоть какие-нибудь следы ночных сражений, но они имелись только на его теле и телах других, которым досталось больше остальных.
Не прояснил ситуацию и всласть выспавшийся экипаж вездехода, который, видимо, оттого, что поздно лёг, благополучно дрыхнул аж до начала десятого. Никаких видеозаписей они, естественно, не делали; ничего толком, разумеется, не разобрали, и определённых выводов, само собой, высказывать не могут. Наибольший шок поджидал Командора, Мстислава и К° в тот момент, когда они решили показать Гуннару и прочим неверующим морозильную камеру с останками чудовища-спрута. Даже скисшая после того, как выяснилась тайная её слабость, Ольда собственноручно обшарила всё, до чего смогла дотянуться; дотошно исследовала каждый шкаф и вылезла обратно, беспомощно разводя руками, растерянно хлопая глазищами и жалобно повторяя: «Может быть, я заболела? Может, мы все заболели?» От неё деликатно отворачивались, так как она была перепачкана той самой, уже виденной-перевиденной пылью — вот и всё, что было в наличии. Неосторожное предположение лейтенанта о массовой галлюцинации переполнило общую чашу терпения — люди дружно загалдели и зажестикулировали. Особенно громко возмущался герр Густав фон Хётцен, он же Командор.
— А раны? А синяки? А рубцы, вот эти рубцы — тоже следствие наваждения?! — в запальчивости орал он. — А нет ли мнения, что все мы перепились в стельку за ужином, потом начали выяснять отношения и навешали друг дружке фонарей? Да ещё вам мешали отдыхать бестолковыми вызовами! Нет, я отсюда так просто не уйду, пока кое-что не выясню!
Гуннар безуспешно пытался вставить хоть словечко, а потом замолчал, осознав, что человеку надо выговориться. Командор делал это добросовестно и за всех, причём треть его десятиминутных излияний пришлась на вполне терпимые для женских ушей проклятия по адресу планеты. Далее, практически без перехода, он начал выдавать распоряжения — и вполне разумные. Погнав мучеников этой ночи в ванную («…сначала мужчины, ибо дамам всегда требуется много времени…»), фон Хётцен-старший затем гарантировал им пять часов сна, а потом пообещал двухчасовой марш-бросок к «цветку» № 4 на скорости 50 миль в час. Это было осуществимо, так как и машина находилась в порядке, и кони, как и предполагала Малинка, прекрасно отдохнули, никем и ничем не потревоженные.
Лейтенант согласно козырнул и отправился выполнять свое задание, которое требовало продолжительной работы. Роман знал, насколько быстро его отец справляется с неприятностями, однако приказ провести самое тщательное временное сканирование всех без исключения приборов малой станции № 3 мог отдать только человек, сумевший сохранить после такой ночки ясный ум. Это, несомненно, делало папе честь, а вот сам сынок оказался способен лишь залезть под душ и переодеться во всё чистое. Его начало клонить в сон — освежающего эффекта горячей воды не получилось. Тогда, разозлившись, Роман «принял» биостимулятор и отправился помогать Гуннару Озолсу и Эрику Шедуэллу, работавшим в центральном зале. С их помощью удалось сделать не слишком удивившее его открытие, что система защиты была отключена дистанционно. Кому-то настолько хотелось угробить непрошеных гостей, что он предусмотрительно вмонтировал два блока дубль-управления с аккуратными «жучками»-шпионами. Шутки «Незнакомца в маске» кончились.
С наслаждением отпустив по не известному пока адресу порцию добротного славянского мата, Роман поплёлся к выходу, твёрдо решив вздремнуть только в вездеходе и в девичьей компании. Надеюсь, при папочке они не начнут цапаться, подумал он. Вспомнив о Младшей Королевне, а затем и о своей куртке, молодой человек рискнул приблизиться к ванной комнате и заглянуть в приоткрытую дверь. Да, Малинка была там — бодрая и розовая после контрастного душа, в новеньких шортах и спортивной майке, она стояла перед зеркалом и, размазывая выступившие слёзы обиды и огорчения, безуспешно пыталась привести в порядок свой распухший нос. Увидев Романа, девушка сразу же закрылась руками и пролепетала: «Оставьте меня… пожалуйста…», однако сын Командора сделал несколько шагов вперёд, ступая, впрочем, не слишком уверенно. Не зная, для чего всё это, он осторожно положил ладони на обнажённые плечи Малинки — они задрожали и сначала превратились в камень, но затем постепенно расслабились, становясь обычными нежными девичьими плечами. Роман бережно их погладил и прикоснулся губами к виску Младшей Королевны.
— Я пришёл за кожанкой… — тихо сказал он и попытался отвести её пальцы от лица. Малинка чуть поупиралась, а потом опустила руки и завела их за спину.