— Прекрасно, — подытожил Командор. — А вывод из сказанного мне сделать или сами попробуете?
— Давайте я уж вас послушаю…
— «Извольте!» — передразнил Командор. — Это означает, что ваша База не выполняет своего прямого назначения! Как вам, может быть, известно, она должна служить защитой от десанта кораблей противника! А так как большинство малых станций-«цветков» не работает, то мощности дестабилизирующих волновых полей у вас явно недостаточно, чтобы контролировать всё околопланетное пространство. Эх, Иоганн, Иоганн! Да если бы я захотел, то мог сесть и без вашего разрешения. И наши враги тоже!
— Прямо здесь не смогли бы, — Ладвин откинулся в шезлонге и забросил руки за голову, — а где-нибудь ещё, скажем, на «чёрном пятне», посадка получится, это верно… Ну и что?
— Ваше спокойствие поразительно! — всплеснула руками Эльза. — А вы хоть понимаете, что все восемь лет не служили, а фактически совершали новое преступление? Это… это просто цинично!
— Ни в коей мере, — Иоганн слегка зевнул. — Грустные итоги, подводившиеся вами в таких повышенных тонах, давно известны в Управлении, которому я подчинён. В первый же год я поставил его в известность — по наивности, что ли… И, как вы, наверное, догадываетесь, на моё сообщение там спокойно наплевали! Я не удосужился даже получить ответ, не говоря уже о ремонтной бригаде, если вы это имели в виду.
— Оправдание не принимается! Вы могли подать сигнал бедствия, объявить чрезвычайное положение, предпринять самые крайние шаги…
— Да зачем, милая барышня? — (спокойствие начальника Станции постепенно переходило в нагловатую фамильярность). — Я что — вечно обязан с хрипом и храпом выказывать служебное рвение? В сокрытии фактов меня обвинить нельзя, а вот почему мне должно быть больше всех надо, не подскажете? Или я обречён на сто лет вперед благодарить родное правительство за то, как оно со мною поступило?
— Ну, знаете! — настал черёд возмутиться и Романа. — Да вы вообще помните, что натворили? Да, в те дни очередного локального конфликта из-за кучки астероидов, гори они синим пламенем! Самонадеянно решили справиться с противником по собственному плану, ошиблись и погубили и корабль прикрытия, и людей! Скажите спасибо, что военный трибунал не усмотрел в ваших действиях амбициозных или карьерных интересов, а не то вместо перевода сюда вы получили бы «болевую камеру» в тюрьме! Хоть это-то понятно?
— Догадывался, — по-прежнему лениво произнёс Ладвин. — Господин Командор, мне кажется, ваши дети несколько эмоциональны для разведдеятельности, им в самый раз будет по судейской части… Может, мы лучше поймём друг друга?
— А мы уже поняли, Иоганн, — Командор перегнулся через подлокотник и похлопал начальника Базы по плечу. — Все наши договорённости остаются в силе. Однако вы тоже не судите моих сотрудников чересчур строго! Им ведь почти не известна стратегия и тактика боя в открытом пространстве, но…
— Так негоже и рассуждать об этом! — фыркнул Ладвин. — Да будет вам известно, что успеху моей атаки помешало…
— …но они очень явственно представили себя на месте тех младших офицеров, которые погибли в результате чужой неудачи, — невозмутимо закончил свою мысль Командор. — Закроем тему: всё равно истинную степень вашей вины знает, как говорят в «Элите», только Всевышний… Кстати, о птичках: вы убеждены, что залётная «бригантинка» лишь передала на планету свой загадочный текст? Или же нечто подобное ей послали и в ответ?
— Исключено, — Ладвин рывком выправил корпус, принимая нормальную позу. — Никакие неведомые сообщения отсюда в Космос не уходили. Если хотите, то можете проверить — архивные записи всех переговоров к вашим услугам.
— Это потом, — Командор небрежно отмахнулся, — а сейчас сделаем так… Вы помните примерное расположение «технических мёртвых зон», обнаруженных вашим сыном? Да? Тогда вот вам моя карта, добавьте всё, что на ней не указано.
Ладвин разложил карту на коленях, с интересом всмотрелся, увеличил яркость подсветки и медленно взялся за регулятор индексации. Его колебания Роман истолковал по-своему и поспешил с разъяснениями:
— Да, модель новая, однако не сложнее старых. На ней отражены ваши же данные из первых донесений. Большой «ромб» — это сама Станция, где мы сейчас и находимся… так, юго-запад нас не интересует… а вот этими звёздочками обозначены «цветки» на восточной линии. Вот четвёртый «цветок», за ним неизвестная река; здесь она впадает в океан, а…
— …а зелёная точка прямо за рекою, надо полагать, и является целью намеченной экспедиции?
— Именно! Всё-таки нет худа без добра: место, куда мы стремимся попасть, находится совсем неподалеку от малой станции № 4, которая, как вы сказали, в полном порядке и работает. С вашей помощью мы туда доберёмся, а там до цели рукой подать! Дотащимся и пешком, если нельзя будет по-другому, так?
— Так! — бодро подтвердил Ладвин и, вздохнув, добавил уже совсем другим тоном: — А иного объекта для посещения у вас, случайно, не намечено?
Весь энтузиазм Романа как рукой сняло. Воцарилось тяжёлое молчание. Командор несколько раз открывал рот, собираясь задать вопрос, но впервые не решался этого сделать. Наконец, не выдержала Эльза.
— «Паутина»? — почти безнадёжно спросила она и, увидев отрицательный жест начальника Станции, встрепенулась: — Тогда, значит… Но сами же говорили, что «мёртвую зону» можно преодолеть!
— Вы ещё недостаточно хорошо знакомы с унылым однообразием нашей отрицательной терминологии, — с неподдельной горечью ответил Ладвин. — Да, «техническую мёртвую зону» удаётся пересечь своим ходом или на ручных животных, однако «зону ночной смерти» таким способом миновать уже затруднительно. Ну а «многогранники смерти» пройти вообще невозможно. Понимаете, здесь имеются и такие места, где человек живёт только днём, а после захода солнца он неминуемо погибает. Почему — толком не установлено. Я не стану забивать вам головы местными мифами и страшными сказками — всё равно никакого научного или любого доказательного объяснения у меня не найдётся. В «зоне ночной смерти» после полуночи можно уцелеть, лишь укрывшись в боевом вездеходе или в убежище с непрерывно генерируемой энергозащитой. Наконец, попадаются участки, где человеку нельзя находиться ни секунды в любое время суток! Из-за строгой отграниченности идеально прямыми линиями и наличия только тупых углов их и прозвали «многогранниками». Достаточно одному волоску с вашей головы оказаться хоть в сантиметре за роковой чертой — и вас уже не спасти. К счастью, этих «многогранников» немного, а к несчастью — на них всегда дублируются ещё и неведомые физические законы «технической мёртвой зоны». Вот почему там не воспользуешься защитой и на своих-двоих не погуляешь. Вдобавок ко всему эта смертельная геометрия собственные вкусы имеет: в одних случаях уничтожаются только люди, в других — существа с высшей нервной деятельностью, а в третьих — вообще всё живое, включая и насекомых. Но — парадокс! — растительный мир везде сохраняется, что фактически сводит на нет любые серьёзные попытки разобраться.
— Бред какой-то… — растерянно произнёс Роман и потёр ладонями щёки, его лицо покрылось мелкими морщинками. Эльза с уродливо прикушенной нижней губой находилась не в лучшем состоянии. Определённое самообладание сохранял лишь глава семейства, но и в полутьме было заметно, как нелегко это ему даётся.
— Значит, насколько я понимаю, в нашей ситуации имеется полный букет… — он не договорил и закашлялся. Ладвин фатальным жестом подтверждения склонил голову.
— Увы! — его пальцы легли на регулятор, и на карте вспыхнула голубая извилистая линия. — Вот здесь в двух милях от четвёртого «цветка» начинается очередная «техническая мёртвая зона»; вот отсюда, — (зазмеилась вторая тонкая линия, но красного цвета), — отсюда и до самой Сафат-реки идёт «зона ночной смерти», а дальше, — (чёрный пунктир отсёк почти целый край карты), — дальше начинается невидимая платформа «многогранника смерти». Как видите, его границы идут чётко вдоль линии берега вплоть до океана, а насколько далеко они уходят на восток — кто знает? Мы не имеем данных, из каких краев течёт эта река и какова её протяжённость. Есть предположение, что она естественным природным барьером отрезает от материка огромный участок суши, замыкая его между собой и водами залива. Там нет ничего особенного — сплошное хаотичное нагромождение невысоких скал и ущелий — но именно туда вам почему-то и требуется попасть. А пересечь Сафат-реку, я повторяю, невозможно. Даже по воздуху, например, на спортивных дельтапланах.
Несколько минут Командор тупо смотрел на собственную карту. Потом начал энергично выражаться:
— Да пропади оно всё пропадом! И вы говорите, что знаний, накопленных военными за тысячелетия, не хватит, чтобы форсировать одну-единственную водную преграду?! Не верю! Я от своего плана не откажусь! Я прибуду на четвёртый «цветок», и тогда посмотрим! В крайнем случае, будет использована вся мощь моего корабля!