— Радикальное средство… — безразлично протянул Ладвин. — Скорее всего, получится ещё одно «чёрное пятно», чуть поменьше уже имеющегося.
— Я имел ввиду не лучевой удар…
— Да? Так-таки и не его? Неужели хотите посадить свою «яхту» на поверхность земли как простой планетолёт? Ага, вижу, такая мыслишка мелькала… Ну что же, имеется здесь одно «окошко» неподалёку от Сафат-реки — там один раз в полгода «техническая мёртвая зона» почему-то перестаёт действовать, и на целых два часа восстанавливаются нормальные природные законы. Но и только! По истечение этого срока ваш красавец корабль превратится в сплошную глыбу металла, и вы даже люки открыть-закрыть больше не сможете! Не верите — извольте попробовать, такой день наступит через несколько недель.
Этот выпад оказался весьма болезненным — Командор скрипнул зубами и отвернулся. Роман всё ещё пребывал в состоянии некоторого оцепенения, зато его сестра уже достаточно овладела собой.
— Неужели так и ничего нельзя предпринять? — невыразительным голосом спросила она, стараясь не глядеть на начальника Станции. Тот понимающе прикрыл веки.
— Технические средства нашей эпохи здесь, и правда, бессильны, — почти извиняюще произнёс он. — Единственное, что я могу сделать — это связаться кое с кем из местных, кто достаточно хорошо к нам относится, скажем так. Например, с рыцарем Сержем де Пери. Но, понимаете… Тут ситуация тоже настолько щекотливая, что надо быть очень осторожными. Видите ли, обычного населения здесь нет. Имеются две немногочисленные группировки, ведущие между собой упорнейшую войну, корни которой уходят в далёкое прошлое этой планеты. Одни называют себя витязями, другие — богатырями. Но дело в том… как бы это сказать…
Замявшись, Ладвин оборвал себя, словно никак не мог подобрать нужных слов, и молчал так долго, что Эльза не выдержала и произнесла ободряющее восклицание: «Да продолжайте же!» Иоганн криво усмехнулся.
— Ну, если вы относительно спокойно перенесли моё сообщение о здешних природных странностях… Хорошо, попробую. Однако с чего же начать?
— Наверное, с самого первого знакомства, — сказал Командор.
БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Расстановка живых фигур)
«…и скорость, с которой он вёл вездеходный катер в этих незнакомых, дурных местах, и высота, на которой находился — всё таило в себе серьёзный риск, но выбора не было. Слишком внезапно и резко заработал на приборной панели «датчик личности» пропавшего Андриса, и эта яркая, пульсирующая полоска лишь до половины была жизненно-зелёной. Вторая её часть терялась в тревожных багровых переливах, что означало, скорее всего, тяжёлое ранение. Более точного диагноза аппаратура не давала, но теперь появилась хоть слабая надежда после двух суток бесплодных поисков, когда Иоганн, отчаявшись, отдал приказ остальным группам возвращаться, а сам всё никак не мог этого сделать, продолжая бросать машину то вправо, то влево, словно надеясь на чудо. И когда в момент облёта двух толстых, сросшихся деревьев это чудо произошло, он сначала не поверил своим глазам, но пронзительное верещание зуммера, подтвердившее точность светового сигнала, развеяло сомнения. Ладвин рывком поднял вездеход до уровня древесных крон, продублировал автоматическое управление ручным и ринулся вперёд. Почти сразу же аппарат вздрогнул и затрясся, индикаторы погасли, а механизмы отключились, но затем всё пришло в норму. Это продолжалось лишь несколько мгновений и даже не отразилось на высоте полета, но Иоганн понял, что он на полном ходу по инерции пересёк какой-то маленький участок, где господствовала совсем иная физика. Ему приходилось сталкиваться с этим невероятным явлением и в дни строительства Станции, и при вынужденной разведке близлежащих территорий. Привыкнуть к такому парадоксу ещё не позволяла кратковременность пребывания на планете, но опыта уже накопилось достаточно, чтобы не впадать в панику. Правда, сейчас он находился, если судить по продолжительности полета, слишком далеко от Базы и в полном одиночестве, но…
Отступать было нельзя.
Прошла всего одна неделя, как пропал без вести один из двух врачей группы — исчез, растворился в воздухе, словно и не было никогда такого человека в их коллективе — и вот в непонятной беде оказался Андрис Лайко, его непосредственный заместитель. Не поддавалось объяснению, как он, лично издавший приказ, запрещающий покидать Станцию без специального разрешения, сам оказался на таком расстоянии от неё — без всяких средств передвижения и связи, с одним хронометром-датчиком, вживлённым в кожу запястья левой руки. Точно такой же прибор украшал руку и самого Ладвина, только его «полоска жизни» была сплошь изумрудного колера и светила ровно. Узкое окошко электронных часов показывало полдень по местному времени.
Вездеход снова слегка вздрогнул, но спасительная инерция помогла ему и на сей раз преодолеть ещё один «мёртвый» участок. Пейзаж, менявшийся за прозрачным колпаком кабины пилота, был угрюм и спокоен. Небо было затянуто сплошной тонкой облачностью молочного цвета, сквозь которую изредка и тускло, как сквозь мутное стекло, просвечивало солнце. Внизу шло редколесье по холмистой, исключительно неровной местности, раздробленной на части глубокими оврагами, в заросших провалах которых чернела гнилая вода. Порой автопилот прокладывал свой курс над ними, и тогда вездеход, снижаясь, совершал стремительный нырок и некоторое время мчался в непосредственной близости от крутых, осыпающихся берегов настолько резких изгибов, что успешное лавирование между ними было нелёгким делом и для человека с отличной врождённой реакцией. А Ладвин к таковым не принадлежал — в эти минуты он судорожно стискивал в руках штурвал, более всего страшась очередной «технической мёртвой зоны», внезапное появление которой могло закончить его рискованный полёт полной катастрофой. Один раз он не выдержал и снизил скорость, когда на пути катера в недрах особенно извилистой балки стали внушительно вырастать рослые, колючие кустарники, а потом стеной пошли деревья. Но автоматы не подвели, и машина, ловко обогнув корявые стволы, вновь прыгнула на приличную высоту.
Волнение Ладвина немного улеглось. Он снова вернулся к первоначально заданному темпу движения, потому что зловещий красный наплыв начал уже заметно теснить ломкие зелёные тона датчика Андриса. Помощь явно запаздывала… Очень беспокоило полное отсутствие данных на указателе расстояния до запеленгованного сигнала — не было даже самых приблизительных мигающих цифр, а вместо них шли сплошные молниеобразные зигзаги, как при наведённых помехах. Иоганн рискнул чуть отвлечься, потребовал от компьютера показать полностью проделанный путь — и через секунду тихо охнул, увидев, что около получаса летел, как пьяный, по совершенно немыслимой траектории, словно преследовал постоянно петляющего невидимого зверя на какой-то фантастической охоте. Он попытался поразмыслить над этим, но сосредоточиться было трудно, особенно при частых колебаниях вездехода, то и дело самостоятельно регулировавшего высоту и огибавшего препятствия. Слева проплыл очередной холм, величиной с добрую гору; затем внизу возник и быстро удалился клочок выжженной пустыни с песчаными барханами; снова замелькали растрёпанные деревья… и вдруг в который уже раз отказала вся электроника, автоматика и механика машины, но потом больше не включилась. Ни через десять секунд, ни через сто.
Аварийное питание не срабатывало, и Ладвин медленно потянул на себя упругий рычаг установки сжатого воздуха, впервые порадовавшись, что в его распоряжении оказался вездеход далеко не новой конструкции. На современных аппаратах это почти мускульное защитное приспособление не предусматривалось, что гарантировало бы начальнику Станции немедленное падение на весьма неприятные камни и верную гибель. Сейчас же корпус катера охватили лёгкие, прочные крылья особой конфигурации, позволявшие уверенно планировать и даже сохранять нужную дистанцию от земли. Но это было единственным утешением — всей остальной сложной техники вездехода словно бы и не существовало.
Пришлось поработать штурвалом, и Ладвин сразу убедился, каким неуклюжим в управлении стал его гравилёт. При ещё сохранившейся приличной скорости требовался максимум сосредоточенности, чтобы вовремя уклоняться, менять направления и делать вынужденные повороты. Места для посадки не находилось, и оставалось продолжать опасный полёт в никуда, лихорадочно выискивая глазами хоть какую-нибудь площадку. Однако под ногами на расстоянии в несколько десятков метров однообразно чередовались мощные кустарники и скалоподобные валуны с такими устрашающими гранями, один вид которых заставлял отбрасывать всякую мысль о приземлении. Несколько раз боковой порыв ветра страшно накренял машину, и Ладвину приходилось всё ближе и ближе подтягивать к себе спасительный рычаг. В один из таких моментов он не успел среагировать и уйти от столкновения с тяжёлой ветвью; катер от удара развернуло и бросило куда-то в сторону, вниз… Всё вокруг закувыркалось, заплясало, пошло ходуном — и вдруг сильнейший рывок вдавил Иоганна в кресло. Одновременно перед его глазами вспыхнула радужным многоцветием гирлянда приборных огней, и едва слышно запел гравитационный двигатель. Снова каким-то образом попавший в нормальное пространство, вездеход резко восстановил все первоначальные функции и условия полета.