— Нам нужно посидеть дома до темноты, — толковал я. — Это называется: «пока спадет жара». Мне жаль, что еда тебе не нравится, но здесь по-соседству больше ничего не купишь. В Майами становится плохо с продуктами. Хотя девять десятых населения уехало, город не может без конца жить старыми запасами.
Она кивала, словно понимала, что я говорю. Может, она понимала больше, чем я предполагал, как улавливают смысл неведомых им слов дети.
Сейчас она сидела перед овальным зеркалом в своей комнатушке, сооружая и разрушая разные прически из пышных волос. А я меж тем мысленно разрабатывал план дальнейших действий. Идти в полицию не имело смысла. По городу валяется так много трупов, что расследованием никто заниматься не станет: законы военного времени. Пытаясь объяснить все это Риссии, я мерил шагами конуру, как тигр.
— Здесь много воды и лодок, — продолжал я, — можно попытаться достать небольшой катер. Этот тип, Сэтис, зажал нашу монетку, ну что ж, пусть подержит. Может, мертвый моряк был прав, и слоны подо льдом есть, но пусть пока подождут. Мое любопытство могу удовлетворить и попозже. Сейчас надо держать путь на север, выбрать спокойный городок в горах и там переждать климатические катаклизмы.
— Сэтис — нет. Мал и Риссия ходить, сегодня. — Вид у нее был испуганный, а может, просто озабоченный, поскольку она не могла понять, что говорю я, и выразить свои собственные мысли.
— Ну, Риссия, попробуй, скажи, — нервничал я. — Кто такой Сэтис? Почему он послал в погоню за тобой этих бандитов? Откуда ты взялась?
Посмотрев на меня, она покачала головой, словно хотела сказать: все поняла, но не могу ответить. Я смирился. А может, мне не так уж и нужны были ее ответы.
Наступили сумерки — время, когда солнце озаряет все таинственным красно-зеленым светом. Пробившись сквозь пыль, оно осветило комнату, словно сцену, из угла в угол пролегли длинные тени.
— Я выйду и попробую нанять суденышко, — предупредил я. — Никого не впускай, покуда не вернусь. Не забудь, у тебя есть оружие, — я вложил револьвер в ее руку, потом показал, как прицеливаться и нажимать на спусковой крючок.
— Стреляй, не раздумывая, — продолжал я, — в любого, кто ворвется в комнату.
За ее милой улыбкой пряталась тревога. Девушке не хотелось оставаться одной, ей не нравился револьвер, но другого выхода не оставалось ни у нее, ни у меня.
Внизу я встретил Боба, хозяина «меблирашек», который покосился на меня как-то подозрительно.
— А ты, я вижу, бороду отрастил, — заметил он таким тоном, словно я проносил мимо краденые вещи.
— Ты очень проницателен, — ответил я.
— Для этого и снимал комнаты, чтобы в них отращивать бороду?
— А почему бы и нет?
— Что, маскируешься? — Он заговорщицки подмигнул.
— Наоборот, чтобы мои старые друзья меня узнали, — ответил я. — Понимаешь, раньше у меня была борода. Пару дней назад я собирался занять деньжонок у одного из приятелей, а он меня отшил.
— Вот как? — рявкнул Боб. — А я хотел как раз предупредить: со следующей недели повышаю плату за комнаты. — Он пожевал губами, вычисляя будущую ренту. — С понедельника будешь выкладывать по пятнадцать в сутки.
— Ладно, пятнадцать так пятнадцать.
— Это начнется послезавтра, — пояснил он. — Можешь еще один день жить за десять.
— Слушай, Боб, — сказал я, доверительно опершись о его стол. — Мне бы следовало сказать тебе раньше, но я боялся, что ты запаникуешь. — Я внимательно оглядел комнату, недовольным взглядом окинул застекленные шкафы с пыльными кипами бумаг, перевел взгляд на кактус в бочке. Боб следил за моим взглядом, не отрываясь.
— Я веду работу по розыску бомб. Есть такое отделение полиции в Майами. Эта крошка, которая со мной, — медиум. Экстрасенс, знаешь такое слово? Очень помогает в нашей работе. И еще выявляет психопатов. Ну, понимаешь, у одного ферма рухнула, у другого теща утонула, ну и всякое такое. Те, кто послабее нас с тобой, не выдерживают, психовать начинают. И, между прочим, на улицах уйма этих типов.
— А при чем тут бомбы? — Боб уже дрожал, как струна.
— Я думал, ты знаешь. Дело в том, что ты все видишь, Боб, соображаешь, да и дела у тебя идут неплохо. Значит, у тебя есть завистники и враги. Ходят слухи, что есть бомба — не больше одноразовой ампулы для венериков, — но сила такая, что срывает крыши с домов и швыряет остатки этих домов в залив. Мы уже засекли одну в туалете на третьем этаже. Так что не спускай воду, пока я не дам тебе знать.
— Так что, значит…
— Держи это в своей черепушке, Боб. Мы тебя не бросим. Завтрак вечеру получишь дальнейшие инструкции.
— Завтра?! Что же мне, сидеть и слушать, как она тикает?
— Ты храбрый малый, Боб. Нервы у тебя — канаты. — Я притворился печальным. — Честно говоря, иногда мне самому страшновато.
— Слушай, ты куда уходишь? Оставляешь меня с этой штуковиной наедине?
— Я ненадолго. Попробую купить парочку фунтов индийского чая. — Я открыл дверь и вышел. Вокруг меня рушился мир, пахло смертью, битым, кирпичом и гнилью. И среди этого хаоса, как бузина меж развалин, росла и пускала побеги жадность. Сильные мира сего погибли, а Бобы выжили, чтобы остаться в нем навсегда.